самое красивое из всех стихотворений английской поэзии, а потом, однажды, посмеиваясь, показал ей пародию, попавшуюся ему как-то на глаза:

Берта просидела на козетке половину утра, глядя сквозь старое, искажающее все вокруг стекло в окне их гостиной на искаженный вид реки. В конце концов ее крохотная собачка перестала полаивать и потеряла сознание у ног хозяйки.

Тем временем Тайлер после звонка мистера Уотербери сидел у себя на кухне, слушая радио. В новостях никаких упоминаний о Конни не было, и он подумал, что ему не следует звонить к ней домой. «Что касается внутреннего фронта, — пошутил ведущий новостей, — президент Эйзенхауэр пока еще не дал ответа на недавнее заявление премьера Хрущева о том, что Россия производит в год двести пятьдесят ракет с водородными боеголовками. Хрущев утверждает, что он уничтожит все эти вооружения, если только остальные великие державы последуют его примеру». Тайлер огляделся. На столе стояли немытые тарелки, в раковине — грязные кастрюли. Куча нестираного белья лежала в корзине у дверей раздевалки. На посудном полотенце у холодильника остались темные полосы многодневной давности от соуса к печеным бобам. Он подумал о том, как его мать войдет в кухонную дверь, и встал — открыть кран, пустить в кастрюли воду. «В этот предпраздничный сезон сделайте что-нибудь особенное для вашей семьи», — посоветовало радио. Тайлер отреагировал, выключив его.

Выдавив на губку немного посудного мыла, он принялся отмывать кастрюлю от засохших бобовых остатков. Ему казалось, что раковина стала совсем маленькой и находится далеко внизу. Кастрюля никак не хотела отмываться. Превратившиеся в сухую корку остатки бобов попадали в раковину, оставив внутри на кастрюле тонкую темную, похожую на засохший сироп пленку. Он оставил кастрюлю в раковине и пошел в гостиную. Он не был вполне уверен, что Чарли Остин заезжал к нему вчера вечером, он даже не был полностью уверен, что вечером встретил в храме Конни. Он вспомнил капеллана во флоте, который говорил ему, что человеку в состоянии шока необходимо снова и снова говорить о том, что произошло. «Повторение и повторение», — говорил капеллан. Тайлер не думал, что находится в состоянии шока, однако его пугало то, какой далекой и нереальной выглядела мебель на фоне смехотворно розовых стен его гостиной, как далеко валялись у дивана грязные носки, лежал вязанный крючком коврик, подаренный им с Лорэн его матерью, — все это приводило его в замешательство. Чарли Остин, вдруг вспомнил он, прошел Батаанский марш смерти [85] и остался в живых. Об этом кто-то упомянул в разговоре с Тайлером, когда он только приехал в Вест-Эннет. Но кто об этом упомянул и было ли это правдой? И почему Чарли выбрал именно это время, чтобы явиться ему угрожать?

Он не верил, что, как сказал Чарли, люди в городе считают его «зазнайкой самодовольным». Слух о том, что он связан с Конни какими-то гнусными отношениями, был, с его точки зрения, недостоин ответа. Да и, кроме всего прочего, кому он должен ответить? Искушение позвонить Оре Кендалл было велико, но ведь это вовсе не его дело — спрашивать, какие глупости о нем говорят. Он попытался просмотреть свои старые папки, ища проповедь, какую мог бы использовать в воскресенье, но даже на это оказался не способен. После звонка мистера Уотербери его то и дело захлестывали волны жаркого беспокойства. Голос директора звучал озабоченно и вежливо, он заверял Тайлера, что речь пойдет лишь о «прогрессе», которого они достигли с Кэтрин. Однако, пока Тайлер бесплодно бродил по дому, ему стало казаться, что этот голос скрывал неприятные новости.

Тайлер сел и взял блокнот. Написал: «Ширли-Фоллс. Флот. Отец. Ороно. [86] Семинария. Лорэн. Вест-Эннет. Кэтрин. Джинни. Лорэн — у. Конни». Потом он стер слово «Конни». Произнес каждое слово вслух, пытаясь связать себя с каждым. Это, по-видимому, и была его жизнь.

Зазвонил телефон, и Тайлер повернулся, чтобы снять трубку. Звонила Матильда Гоуэн, его секретарь, с некоторым смущением сообщившая ему, что она и Скоги решили провести зиму во Флориде. Они предполагают отправиться туда сразу после Рождества, но ей хотелось, чтобы Тайлер знал заранее и мог подыскать ей замену. Нет, так сразу она не может сказать, кого могла бы интересовать эта работа.

— Пусть вас это не беспокоит, — утешил Матильду Тайлер. — Я кого-нибудь найду. Вы и Скоги заслужили хороший отдых.

Они сняли дом в Ки-Уэсте. Это была ее идея, сказала Матильда.

— Замечательно, — откликнулся Тайлер.

Когда повесил трубку, он не мог бы сказать, вела ли она себя, как ей всегда было свойственно. Он подумал, что не похоже. Матильда, вообще-то, была не очень разговорчива, но ему показалось, что разговаривала она с ним иначе. Возможно, она была смущена, что подводит его. Возможно, слышала глупые слухи о нем и Конни. Но она никогда бы им не поверила.

Тайлер взглянул на список, который все еще держал в руке. «Ширли-Фоллс. Флот». Он потряс головой. Это были всего лишь слова, и все же вокруг них вращался целый мир красок, запахов и событий. Он взял карандаш и обвел кружком слова «Кэтрин» и «Джинни». Потом обвел их кружком еще раз и еще…

Утро казалось бесконечным. В окне небо выглядело серым и низким. Тайлер ждал. Он ждал, что позвонит Конни, или Адриан, или Ора Кендалл, Дорис, — он даже не понимал, чьего звонка ждет. Но он чувствовал себя словно подвешенным над собственной жизнью, будто он, словно большое тело уже умершего человека, дрейфует в озере, на поверхности воды, а внизу под ним люди-рыбы плавают через весь Вест-Эннет, занятые своими делами. А ему совершенно нечего делать. Он вдруг осознал, что его прихожане в последнее время звонят ему уже вовсе не так часто, как прежде, когда нуждались в его визитах, молитвах, консультациях, пастырском наставлении. Он вспомнил, как часто ощущал, что дел у него больше, чем он может осилить. Как он часто заглядывал в верхний ящик письменного стола, чтобы процитировать Генри Нувена: [87] «Всю жизнь я жаловался, что меня то и дело отрывают от работы, пока не обнаружил, что в этом-то и заключается моя работа».

Он позвонил Кэрол Медоуз и поблагодарил ее за то, что она накануне взяла к себе ночевать Кэтрин. Кроме того, он извинился, что не позвонил дочери утром, прежде чем она отправилась в школу.

— О, она такая милая девочка, — ответила Кэрол. — Я ей сказала, как нам хотелось бы, чтобы она приходила еще и приводила бы с собой малышку Джинни.

— Послушайте, Кэрол, — сказал Тайлер, — мне ужасно неприятно обременять вас опять, но нельзя ли, чтобы Кэтрин снова осталась у вас на часок-другой завтра днем? У меня встреча назначена. А я завез бы ее к вам после ланча, когда она вернется из школы.