Ухали молоты, вздыхали гидропрессы, бешено вращались дробеметные аппараты, очищающие поковки от окалины. Все здесь шло своим чередом.

Группа рабочих была занята пуском газовой печи после ее ремонта. Опытный нагревальщик Коля Рожков перед устьем одной из горелок зажег костерок. Когда костерок разгорелся, Коля проворно приоткрыл задвижки на воздухо- и газопроводах. Вспыхнул голубым пламенем газ. Рожков увеличил подачу воздуха и газа.

Бригадир Каретников склонился у поворотного стола одного из гидропрессов. Проверяет длинным кронциркулем ширину кольца, пышущего белым жаром. Кольцо большущее. После каждого нажатия пресса оно поворачивается вместе со столом, а Каретников все колдует и колдует над ним со своим паучьим кронциркулем. Так же вот совсем недавно колдовал у раскаленных заготовок и Алтунин.

Постояв у этого гидропресса, Сергей заторопился к другому - уникальному. У Сергея были особые отношения с той гигантской машиной, занимающей целый пролет. Если кому-то - тому же Лядову - она казалась ненасытным зверем, то Сергей видел в ней совсем иное: не зверя прожорливого, а доброго работягу, который хочет трудиться по напряженному плану, скорее отработать средства, затраченные на его постройку, а ему не дают развернуться в полную силу... Недогрузка...

С непонятной грустью смотрел Сергей на эту голубовато-зеленую громадину высотой в многоэтажный дом, на массивные стальные колонны и рабочие цилиндры, там, наверху. Теперь за пультом управления другой бригадир - Носиков...

– Ладно, не осуждай, — сказал Сергей гидропрессу. — Я ведь не сам ушел от тебя - заставили. Ты у меня тоже с высшим образованием, да еще с программным управлением. Должен понимать. Я к власти не рвусь. Могу поклясться бородой начальника мартеновского цеха Мокроусова... Бывай!..

У кабинета Самарина Алтунин тоже постоял - перевел дух и лишь после того открыл дверь.

Самарин бросился навстречу, обнял. Они расцеловались трижды.

– Поздравляю с инженерским дипломом! Порадовал старика! — ворковал Юрий Михайлович. — Докладывай все по порядку. В отделе кадров был?

– Был.

– Оформился?

– Нет.

– Почему?

– Этика мешает делать карьеру.

Юрий Михайлович хмыкнул, сделал руки крендельками. Он был все такой же, каким Сергей знал его всегда: свекольно-красные пухловатые щеки, острый молодой взгляд, чуть с хитринкой, запрятанный в суженных веках. Такой - и не такой: шея заметно подсохла, спереди под кожей будто натянуты струны; седины прибавилось.

– А я тут для тебя всю документацию подготовил, — сказал он. — Хоть сегодня приступай к исполнению обязанностей.

Они присели на стулья.

– Не торопи, Юрий Михайлович.

Сергей думал, что Самарин рассердится. Но тот как-то сразу сник, опустил плечи, и взгляд его потерял молодую упругость.

– Тут такое дело. Сергей, — сказал он непривычно мягко и даже просительно, — худо мне. Даже моя старуха не знает, как худо. И Кирке ничего не говорил. Тебя тоже прошу не волновать их... Укладывают врачи в срочном порядке на углубленное обследование и лечение. Может, в Москву самолетом отправят.

– На сколько укладывают-то?

Самарин опять хмыкнул.

– Могут и совсем уложить. Живешь, пока мышь головы не отъела. Или как в наше время старики говаривали: живи - почесывайся, помрешь - свербеть не станет. А в общем-то на два-три месяца отпускают. Там видно будет.

– Два месяца! Так я за два месяца тут дров могу наломать... Может, кого другого на время замом? Того же Петра Скатерщикова. С отличием окончил.

– Молодец Петро. Его на Второй машиностроительный в начальники кузнечного цеха ставят. Говорят, дал согласие.

Алтунин был неприятно поражен. Только что виделись со Скатерщиковым в институте, а Петр даже словечком не обмолвился о том, что уходит на Второй машиностроительный. Может, боится спугнуть счастье? Мол, наболтаешь всем, а там, на Втором, раздумают... И все же мог бы по старой дружбе совета попросить. Но, оказывается, совет Алтунина, которого берут в свой цех всего лишь замом начальника цеха, Петеньке не нужен. Ну, дела!..

– Сам знаешь: нет другого. Да и не доверю я цех другому, — говорил между тем Самарин. — Очень уж сложная обстановка сложилась. Запутались мы с дефицитом совсем, все планирование пошло насмарку. Можно сказать, держимся на интуиции нашего экономиста Пудалова. Если бы не он, покатились бы вниз... А с другой стороны, хроническая недогрузка оборудования. Из-за нее непрофильной продукции даем иногда больше, чем основной. А у меня одна голова, и та на ниточке. Вся надежда на Пудалова...

Алтунин почему-то недолюбливал этого Пудалова. А почему, сам не понимал. Пудалова уважали все - и рабочие и инженеры: он знает номенклатуру деталей на память, играючи определяет размер партии и срок запуска штамповок, рассчитывает загрузку участков, ведет учет расхода материалов. Зовут его шутейно "наш компьютер папа Пуд".

"Папа Пуд" незаменим. Стоит ему заболеть или уехать в отпуск, как в цехе наступает период путаницы и неразберихи. Крепко забрал Пудалов в свои пухленькие руки всю производственную программу кузнечного цеха.