Сюжет развивается на территории трёх соседних государств, в рамках четырёх сюжетных линий. Небольшая группа выживших бежит из захваченной врагами крепости, стараясь предупредить остальных об опасности. Их преследуют безжалостные кочевники, подстёгиваемые старой враждой, причины которой не так и очевидны. Члены тайной организации, обладающие необычными способностями "Взгляда" и "Влияния", ведут полную интриг борьбу за власть. Молодая талантливая девушка из касты стратигов разрывается между служением родине и личным счастьем. Всем им предстоит найти свои ответы в мире, где два главных начала ("Оплот" и "Пустота") сложным и неуловимым образом влияют на отдельных людей и на ход всей истории.
СИ. Версия исправленная (20.12.2011)
Пролог
– Нет, - отрезал Чейниш.
– Это ужасно. Я не могу. Нет, нет и нет.
Ранд осуждающе поглядел на брата и устало провёл рукой по лицу.
– Неужели ты думаешь, что мне самому не противно? Я не помню, когда в последний раз нормально спал. Все эти мысли меня буквально убивают, - он повалился в кресло и запрокинул голову, делая глубокий вдох.
Чейниш смерил его изучающим взглядом, отмечая тёмные круги под глазами и болезненную бледность:
– Давай подумаем о других возможностях?
– Каких возможностях, каких?! Мы уже всё обсуждали сотни раз. Пытались изменить что-то разговорами. Всё впустую. Либо мы сделаем это сейчас, либо уже к утру всё рухнет.
– Вдруг это не так и страшно, - неуверенно предположил Чейниш. Он время от времени покусывал нижнюю губу, а пальцы его бегали по переплёту старой книги.
Ранд повернул голову к брату и натянуто улыбнулся.
– Не так страшно...
– говорил он тихо, словно голос его сел после долгого крика.
– Да пустяки. Доверие к Мастерам исчезнет навсегда, люди озлобятся, потеряют веру, начнётся хаос.
– Правда очень жестока, но... нельзя же скрывать её вечно.
– Люди никогда не будут к ней готовы. В чём смысл этой правды? Кому она нужна? Что она даст кроме разочарования?
Чейниш отвернулся, не в силах более выдерживать давящий взгляд брата:
– Мы же живём с этим знанием и продолжаем верить.
– Мы - это другое дело. Кому многое дано, с того и спрашивают больше.
– Если мы сделаем это, как мы сможем всё скрыть?
Ранд издал сухой смешок:
– Как много ты знаешь об Оплоте и как мало о людях... Мастера будут молчать, а остальные ничего не узнают. Любые вопросы и подозрения быстро забудутся. Не пройдёт и пятидесяти лет, как последняя память сотрётся. Историю пишем мы.
Чейниш отшвырнул книгу на соседний столик и вскочил на ноги:
– Я понимаю это!
– голос его сорвался на крик.
– Да, ты всё правильно говоришь! Да, это станет погибелью для всех нас! Да, мы должны действовать! Я всё понимаю...
– Он развернулся спиной к брату, плечи его поникли. Затем протяжно выдохнул и закончил уже шёпотом: - Но я не могу.
– Хорошо, - Ранд решительно поднялся с кресла.
– Я страшно вымотался. Пить, спать, снова пить - и будь, что будет.
– Широкими шагами он двинулся к выходу.
– Подожди... Я согласен.
– Что?
– Я согласен, - громче повторил Чейниш.
– Только сделаем это быстро.
– Так и будет, - заверил его Ранд, и они вместе покинули малый зал цитадели Первого Оплота.
Утро ещё не наступило, время застыло в часе от рассвета. Спать сейчас могло хотеться кому угодно, только не Братьям. Выспаться у них не получится больше никогда.
Глава 1
День постепенно угасал. Закатное солнце заливало высокие стены Оплота Севера красным сиянием. На небе едва виднелась бледная половинка луны, всё чаще на неё набегали клочковатые тучи.
Люди спешили по домам в предвкушении сытного ужина, ласкового тепла очага или, на худой конец, знакомого гомона казармы. Часто попадались группы солдат, устало бредущих на отдых или спешащих занять положенное место на стенах, башнях и воротах одной из двух самых больших твердынь Корсии.
Подтянутый, хорошо сложенный солдат уверенной походкой шёл по северной части крепости. Карие глаза его иногда задерживались на знакомых лицах, и он приветственно кивал. На правой щеке белел тонкий шрам, косой чертой идущий почти от переносицы до уголка рта. В лучах в садящегося солнца, прорывающегося из-за плотных туч, бехтерец под шерстяным плащом сверкал как чешуя огромной рыбины, вытащенной из реки. На перевязи слева под мышкой покачивался двуручный меч, и солдат придерживал его при движении большим пальцем за кольцо гарды. На первый взгляд ему можно было дать около сорока, хотя в действительности ему недавно исполнилось лишь тридцать два.
Игнис Иналис в последний раз повернул направо и уверенно толкнул дверь казармы Стылых. На ходу поприветствовал старого знакомого, дежурящего за столиком в углу, и прошёл в крайнюю комнату.
Просторное, обставленное с солдатской неприхотливостью помещение встретило светом двух масляных ламп, запахом псины и неизменным изображением Норина на стене. Командир отборного подразделения Стылых низко склонился за столом и исписывал убористым почерком листок бумаги. Лежащий у его ног огромный пёс лениво открыл один глаз и, не заметив ничего достойного внимания, снова погрузился в привычную полудрёму. Годы идут, а картина не меняется.