Ельцин. Президент говорит: вы же не можете меня заподозрить в том, что я хочу удержать существующую жесткую систему? А я отвечаю: именно вас я в этом и подозреваю. Что касается горизонтальных связей, то со стороны Центра одобрения слышать не приходилось. Правда, и критики пока нет, но думаю, что за этим дело не станет.

Яковлев. Центр переживает кризис власти, если не исполнительный паралич. Поправить дело стремятся путем создания жестких структур – от президента и донизу. При этом все больше отодвигается парламент, другие демократические институты.

Ельцин. И республики…

Яковлев. Сегодня вошло в моду критиковать Горбачева. Ельцин на его фоне представляется лидером весьма радикальным. Тем не менее, я думаю, что очень скоро станет нарастать критика и в ваш адрес: ожидания общества всегда выше того, что удается сделать. К тому же в силу чрезвычайных обстоятельств вам придется принимать непопулярные решения, которые тоже не будут способствовать вашему имиджу. Готовы вы к этому?

Ельцин. Очевидно, так и будет. Хотя, проехав пол-России, я говорил на встречах: дайте новому Верховному Совету России, новому руководству кредит доверия на два года для стабилизации экономики, тогда третий год станет временем повышения жизненного уровня. Если мы не выполним это, то можете нас свергать, да мы и сами уйдем… Сейчас, кажется, удается в какой-то мере решить наиболее острые проблемы продовольствия. Но падение еще какое-то время будет продолжаться. И если все останется в сегодняшнем состоянии, то волна недовольства всех захлестнет – и Горбачева, и Ельцина. Это может начаться к весне. Тогда придется действовать более решительно. Если бы Союз нам не связывал руки, можно было бы сделать значительно больше. Из-за той же экономической программы мы потеряли три месяца…»

Под экономической программой, борьба вокруг которой привела к непозволительной, драматической потере времени, Ельцин, надо полагать, имел в виду все ту же проваленную Горбачевым программу «500 дней».

Как бы отвечая на обращенное к нему пожелание Горбачева четко заявить, что он - за Союз, Ельцин, видимо, решил уже предельно ясно изложить свою позицию по этому вопросу, - за какой именно Союз он выступает, - чтобы ни у кого больше не было никаких недоумений и сомнений по этому поводу. Сделал он это 11 декабря, выступая на Съезде народных депутатов России.

– Скажу твердо и определенно, - заявил Ельцин, - Россия - за Союз. За Союз, основанный не на унитарных принципах, а на действительно свободном волеизъявлении каждой республики, на равноправии. Мы за Союз, в котором не будет привилегий, не будет главных и второстепенных народов. Мы за Союз, потому что он обеспечивает сохранение общего экономического пространства, дает его участникам особый, максимально благоприятный режим для экономических взаимоотношений друг с другом.

Здесь, как видим, определенно проступает «экономический крен» в аргументах за Союз. Экономические аргументы вскоре станут главными и у других республик. Главное - сохранить целостность экономического пространства, а политические путы, связывающие республики с Центром, никому не нужны, они только мешают, только душат.

При этом, по словам Ельцина, он убежден: Союзный договор ДОЛЖЕН БЫТЬ СОЗДАН САМИМИ РЕСПУБЛИКАМИ. Это дело требует серьезной подготовки. Между тем, Центр проявляет здесь излишнюю торопливость, стремится форсировать подписание договора. Предлагается документ, который в течение двух месяцев - это требуется почти ультимативно - должен быть одобрен и подписан.

– Было бы непростительной ошибкой, - продолжал Ельцин, - если поспешность в подписании договора оставила бы за бортом Союза те республики, которые просто не успели сделать свой выбор, те, чьи обоснованные требования не были учтены и приняты. Не все республики выразили желание участвовать в Союзном договоре, и силой их не заставишь. Времена эти прошли. Возможно, следовало бы предусмотреть разные условия вхождения в Союз, дать возможность участия в определенных сферах, где есть обоюдная заинтересованность, предусмотреть подписание договора не сразу, а по частям и т. д. Скажем, сначала экономический союз.

Здесь, кажется, впервые зашел разговор о том, что не следует всех тащить в Союз на одинаковых условиях. Одни вообще идти туда не хотят, уже и отделились, другие готовы войти в него, но с какими-то оговорками… В дальнейшем такой подход станет все более укрепляться.

Далее Ельцин вступил на зыбкую, болотистую почву разговора о суверенитете внутрироссийских территорий. Трясинную опасность этой теме он сам отчасти придал своим не очень обдуманным разрешением: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить».

– Всем нам следует помнить, - сказал Ельцин, - что самоопределение не сводится только к принятию постановления или декларации. Эти документы свидетельствуют скорее о намерениях, они только закладывают правовой фундамент суверенности… Суверенитет будет по-настоящему принят всеми народами только тогда, когда обеспечит лучшую и более спокойную жизнь каждому.

По словам Ельцина, в ходе подготовки Союзного договора России надо пройти несколько важных этапов: во-первых, определить, каким должно быть ее государственное устройство, каким должен быть статус автономий, статус народов, не имеющих своих государственных образований, тем более, что в их числе оказался и русский народ, давший имя всей республике; во-вторых, подготовить, обсудить и подписать Федеративный договор, - правовую основу российского государства; в-третьих, принять Конституцию Российской Федерации.

Вот эти три ключевые проблемы, по мнению Ельцина, России надо решить до того, как подписывать Союзный договор.

Как видим, проблемы тяжелые. Желание Ельцина поставить их впереди Союзного договора в самом деле отодвигали его подписание на неопределенный срок.

Далее Ельцин снова возвращается к идее, что Союзный договор должны подготовить сами республики, а не Центр.

– Новый Союзный договор, к которому, уверен, придут республики… должен отсечь старую модель Союза, не позволить в новых условиях возродиться тоталитаризму. Важно преодолеть унитарные подходы в политике Центра. Пора начать, наконец, доверять республикам…