– Нет, – повторил Никита, и один из гостей наклонил голову. Так он выразил, понял Стольников, крайнюю степень удивления.

– Что здесь происходит, мать вашу?.. – пробормотал Саша, облизывая губы. Он знал, что ответа не получит, говорил, чтобы снять с себя состояние страха. Не тот ли это был страх, о котором говорил Зубов? Если да, то это чертовски страшный страх! Стольников не думал уже ни о чем, кроме как о траектории полета в окно. Вылететь нужно было через запертые рамы так, чтобы ни на секунду не задержаться в комнате. Несмотря на заторможенный вид, двигались эти парни, судя по всему, быстро. А к топорам у них руки привычные – гены… «Вырубят из меня балясину, не успею еще до земли долететь…» – думал Стольников.

– Его – нельзя… – сказал Никита.

– Почему? – прохрипел один из явившихся.

– Он не с ними.

– Он с другими. И он пришел ночью.

– Мать вашу, я что, не могу ходить по ночам? – вскипел Саша. По виску его скользнула капля пота. Происходящее казалось ему ирреальным. Даже с учетом понимания того, где он находится.

– Я з-знаю его, – запнувшись и поморщившись, сказал Никита. – Это он убил Алхоева…

Стольников знал, что хозяин не мог видеть, как умирал Алхоев. И сам факт того, что Никита лгал, внушил майору уверенность, что мозги у мужчины частично все-таки работают. А что с остальной частью?..

– Когда иные появлялись, они тоже говорили, что пришли с добром, – напомнил второй. – И скоро мы потеряли себя.

– Я пришел, чтобы помочь вам себя обрести, – вмешался Стольников. – Но как я могу это сделать, если вы, черт вас подери, собираетесь меня зарубить?

– Его нужно убить, – подал голос молчавший до сих пор третий.

– Ну, ладно… – процедил, потоптавшись на месте, Стольников. Он искал опору. – Пусть будет по-вашему. Только потом не говорите, что я плохой парень.

Трое стояли и смотрели на Стольникова черными стеклянными глазами. Никита стоял и смотрел на них. Стольников думал, что делать дальше. Ему нужно две секунды, чтобы вся троица оказалась на полу с расколотыми черепными коробками. Интерьеру жилища это придаст новый цвет, но улучшению отношений с Никитой вряд ли поможет. А пока он в поселке единственный, кто умеет размышлять.

– Я – майор Стольников, – представился. – Я друг генерала Зубова. Мы не знаем, что происходит в Южном Стане. Километрах в восьми от вас есть тюрьма, из которой днем бежали пятьсот заключенных. Это бандиты, друзья Алхоева. – Саша бросил взгляд на Никиту, пытаясь понять, имеет ли смысл продолжать дальше. Троица начала расходиться, а это превращало уязвимое положение Стольникова в безвыходное. – Я пришел, чтобы убить их и не допустить в ваш поселок. Но вы здесь… От вас… От вас толку нет никакого! Вы как бараны перед новыми воротами!.. Вас спрашиваешь, а вы смотрите своими бестолковыми глазами! И как, по-вашему, я должен вас защитить?! Стой, мать твою! Стой!.. – прикрикнул он на третьего, начавшего обходить Никиту. – Я не желаю вам зла, но если вы не остановитесь и не выслушаете меня, умрете! Выбирайте!..

Выждав секунду, он нажал:

– Помните, что я пришел в ваш дом гостем, а вы ведете себя как убийцы!..

Схватив топор, зажатый в руках третьего, Никита с силой толкнул сельчанина в угол. Падая, тот сбил со стены какую-то полку с посудой. Тарелки упали на пол и не разбились только потому, что были железные.

– Сядь… – выдавил первый неизвестный, обращаясь к майору и опуская топор. – Покажи, что ты не враг.

Подумав секунду, Стольников молниеносным жестом погрузил «Гюрзу» в кобуру, ногой подкинул табурет, поймал и уселся на него.

– Я был в крепости, когда какой-то человек привел своих воинов. Но этот человек принес нам много бед. Сейчас ты снова пришел. Это значит, что к нашим старым бедам добавятся новые.

Стольников понял, что поспешил с жестом доброй воли. Теперь он не успевал и «Гюрзу» вынуть.

Трое набросились на него со всех сторон.

Зацепив табурет, Стольников ногой швырнул его в голову первого. Опрокинул стол, отрезав от себя третьего, и этой секунды ему хватило, чтобы выхватить нож.

Поднырнув под второго, он широким движением косца провел под топором и перекатился по полу. Местный, еще не понимая, что случилось, сделал к нему шаг, второй… И в этот момент из распоротого от края до края живота под ноги ему вывалился моток сизых внутренностей.

Перехватив нож за лезвие, Саша швырнул его в сторону второго и занялся первым…

Нож просвистел в комнате под лампочкой и вошел под левую ключицу местного по рукоять. Обоюдоострое лезвие рассекло плоть как иголка ткань.

Никита стоял посреди этого безумия и цеплялся руками за ножку перевернутого стола. Чтобы не упасть, он широко расставил ноги, свободной рукой пытаясь справиться с судорогой, перекосившей лицо.

– Да что здесь происходит с вами, бродяги?! – прокричал Стольников, ударом ноги отбивая наседавшего на него второго. Он понимал – еще несколько секунд, и говорить будет не с кем. – Кто делал вам инъекции?! Кто колол вас, я спрашиваю?!

Ответов не было. С пола поднимался раненый сельчанин. Ухватившись за рукоятку, он выдернул из груди нож. Кровь вырвалась из раны, но тут же остановилась.

Подгадав момент очередного нападения, Саша качнулся в сторону, схватил топор обеими руками и обрушил его на голову наседавшего первого. Лезвие раскроило теменную кость и застряло в ране. Опустив руки, словно смиряясь с положением дел, сельчанин опустился на колени, а после завалился на спину. Прямо за ним корчился в агонии, наматывая себе на ноги кишки, второй.