– Страшно? – спросил Мамаев. И вдруг занес руки над головой и двинулся на Жулина: – У-у-у!..

– Не страшно, – отмахнулся от него прапорщик. – Просто если идти туда с целью быть убитым – это одно. Если с целью выполнить задание – это другое.

– Забыл, как в Панкисском ущелье сутки просидел? – напомнил Баскаков. – Я-то помню… А их там было и сто к одному, кабы не поболе…

– Но все-таки, почему я не усиливаю группу, да? – снова спросил Зубов.

– Да! – качнул головой Жулин.

Стольников знал ответ. Но пусть лучше Зубов объяснит.

– Потому что, – заговорил генерал, – правду о поселке Южный Стан знаем только мы с вами и еще несколько человек. Грузы, предназначенные для жителей крепости, наши люди свозили к дороге, и уже сами жители забирали их на машинах. Все знают, что мы гуманитарную помощь отправляем русским беженцам из Грузии – продукты, стройматериалы, вещи, топливо, механизмы… Но все думают, что речь идет о поселке Южный Стан, образованном в начале двухтысячных как пристанище для тех, кто бежал от режима Саакашвили. О том, кто на самом деле получает этот груз, никто и не догадывается. Это тайна, равновеликая тайне существования «Миража». И теперь представьте, что я укомплектовываю ваш взвод личным составом по максимуму. Это значит, что еще двадцать человек станут свидетелями того, о чем знать им не нужно. – Зубов посмотрел на Жулина, на остальных. – Их потом что, простите, убирать, что ли?..

– Гуманно, – заговорил, наконец, Стольников. – Поэтому пошлем туда шесть смертников.

– Ты забываешь, что с этими смертниками иду и я! – тихо проговорил генерал Зубов.

– А если эти бойцы разговорятся с местными? – поинтересовался Айдаров, рассовывая магазины по карманам. – Вот и накрылась ваша тайна…

– Можешь не беспокоиться на этот счет. Поговорить с местными им не удастся. Ведь я только что рассказывал об их упрямом нежелании общаться?

Стольников забеспокоился:

– Черт… Товарищ генерал, я кое-что оставил в комнате…

– Двадцать минут хватит?

– Навалом!

Скинув «разгрузку» и сунув ее вместе с автоматом в руки Айдарова, Стольников взметнулся по лестнице, пересек первый этаж НИИ и выбежал на улицу. Минуту бежать туда, минуту обратно, минута – на непредвиденные расходы…

Она открыла дверь за мгновение до того, как он нажал звонок.

– Все-таки он тебя уговорил… – Схватив майора за рукав, Ирина втянула его в прихожую.

– Твой отец умеет уговаривать.

– То, что вы собираетесь делать, это опасно?

– Ну что ты. Было бы опасно, он бы с нами не пошел.

Ирина подняла руки, обняла Сашу за шею и прижалась к его груди:

– Я прошу тебя – не задерживайся там.

– Да там ненадолго, Ирочка… Два дня, не больше. Людей расставить, проследить, чтобы цемент вовремя доставили…

– Возвращайся поскорее, – попросила она. – Это правда, что вас отправляют на войну?

– Кто тебе сказал?

– Тут майор есть… Липковатый на вид. На ощупь – не знаю.

– Усатый, под грузина косит?

Она улыбнулась:

– Точно!

– Врун. Меня отправляют ремонтировать «Мираж», а его – строить блокпост. Видимо, он имеет на тебя виды, если врет так нагло. – И он тоже улыбнулся. – Чешуей блестит.

– Только не бей его.

– Ладно.

– Потому что это не он, а Ждан на меня виды имеет.

– Насколько серьезные?

– Ну, раз шесть к папе уже заходил. И это были как раз те шесть раз, что я заходила к папе.

– Он в тебя влюблен?

– Мне все равно.

Пять минут из двадцати прошло.

– Мне пора.

– Я буду ждать тебя.

– Лучше не жди, – вдруг выдавил Саша. – Лучше не жди, поняла? Лучше… уезжай, хорошо? Так нам обоим не будет о чем сожалеть.

– Ты что говоришь?..

– Мне пора. – Он мягко отстранил от себя девушку и открыл дверь. – Уезжай. Это просто увлечение, ничего больше. Мы много пережили вместе – это причина. Пройдет время, и все остынет. Мне пора… Прощай, девочка…

Он хотел еще сказать, что шестнадцать лет разницы – это много. Что уже готовился поступать в военное училище, когда она родилась. Что через пятнадцать лет ей будет всего сорок два, а он, если останется в живых, уже не сможет передвигаться без палочки. Он хотел сказать, что его все равно прикончат – не чужие, так свои. Но на это ушла бы вечность, не пять минут…

А еще он хотел сказать, что скучает без нее. И что сейчас ему станет совсем невмоготу. Но иначе поступить не мог – однако говорить почему было бы глупо. Все равно Ирина не поймет. Ей не понять, отчего Стольников, если ему повезет и он чудом выберется из этой мешанины, снова станет изгоем. Его не простят, он знал. За керий не простят, за то, что так долго был неуловим. Стольников знал – звезда Героя, погоны майора, должность и офицерское будущее – это дымовая завеса, в мути которой к нему хотят подобраться поближе. Если он возвратится живым или полуживым, его уже будут ждать. Не здесь, в Чечне, нет. Дождутся, когда он поедет зализывать раны в санаторий, в который сами же организуют путевку, или отправится домой. И там накроют. Только теперь все сделают по высшему разряду, не как в турецком Сиде.