Шрифт:
– Ты продажная тварь? Циничная сука, которая воткнет мне нож в спину? Арабская давалка?
Она отдернула руки от его лица и утопила в них свое.
– Я на самом деле спала с одним арабом, – выдавила она. – Но он так красиво за мной ухаживал, что я не смогла устоять…
– То есть ты с ним спала не из-за денег?
– Конечно, нет! – возмущенно воскликнула Леся, вскинув лицо и сверкнув глазами. – Но то, что это был не официант или массажист, а очень важный человек, естественно, сыграло свою роль.
– Ты правда больше не играешь?
– Нет. А ты?
– Бывает. Но сейчас для меня это обычное развлечение.
– Для меня тоже! – просияла она. – Давай сыграем на фишки!
– Давай, – улыбнулся он. – Только я есть хочу. Думал, мы сходим поужинать куда-нибудь.
– Я принесла пиццу. И коньяк.
– Пить не буду, есть буду! А играть предлагаю на раздевание.
Она счастливо рассмеялась и закивала.
Вечер и ночь они провели в игре и сексе. Пиццу слопали быстро, заказали еще. Леся выпила коньяк. Заказали еще. Кончились презервативы. Заказали еще. И плевать на то, что доставка их – дороже в два раза, чем само изделие.
Утром Кир включил телефон и сделал много звонков. По работе. С невестой объясняться по телефону считал некрасивым. А на кучу ее эсэмэс ответил: «Приеду, поговорим!»
– Собирайся, мы едем в Москву! – сказал он проснувшейся Лесе.
– Сегодня?
– Именно.
– Но я не люблю Москву. Может, останемся?
– Мой бизнес там. Так что… У тебя нет выбора…
Она не возражала. Быстро, минут за тридцать, собралась и сказала:
– Я готова!
В своем нежелании нести за кого-то ответственность Леся зашла так далеко, что не то что животных, в ее доме даже цветов не было. Ведь их в ее отсутствие кто-то должен поливать!
Заперев квартиру, они отправились на вокзал.
Кир уже в поезде начал продумывать разговор с невестой. Чуть не конспект его составил в голове. Понимал, расстаться с ней по-дружески не получится, но надеялся хотя бы на цивилизованный разрыв…
Оказалось, зря!
Невеста, узнав о том, что ей дают от ворот поворот, устроила истерику, кидалась на Кира с кулаками, грозилась Лесю придушить. Потом то звонила и гадости говорила, то плакала и умоляла Кира вернуться к ней. Бабушку приплетала, уверяла, что та умрет от разрыва сердца, если узнает, что ее внучку бросили.
Кир от всего этого пришел в ужас. Ему было стыдно за бывшую избранницу. Поэтому он не рассказывал Олесе о ее выходках. Но как-то та позвонила не на мобильный, а на домашний, и трубку взяла Леся. Послушав ее бредни и поняв, кто звонит, она покрыла ее таким отборным матом, что бывшая тут же бросила трубку, а вскоре и совсем отстала.
Счастью Кира и Леси больше никто не мешал!
Глава 3
Кир ненавидел свою бороду. Кожа под ней постоянно зудела, и он даже ночью просыпался, чтобы почесаться. «Ничего, привыкну, – успокаивал себя он. – Зато теперь не приходится клеить накладную…» Парик он тоже перестал надевать. Волосы отросли достаточно, чтобы покрасить их.
Бородатым брюнетом Кир себя не узнавал. Иной раз не сразу понимал, глянув в зеркало, что за мужик на него смотрит. Потом соображал, что это он сам!
В принципе он уже не первый раз менял имидж, и пора уже было привыкнуть, но как-то не получалось. Когда-то он носил удлиненную прическу с косым пробором и усики. И если к его волосам ни у кого претензий не было, то почти все женщины уговаривали Кира избавиться от растительности на лице. Они считали, что это старомодно. И вообще, усы должен носить, по их мнению, тот, кому необходимо скрыть под ними какие-то дефекты. Но Кир категорически не желал их сбривать. Он отпустил усы еще в семнадцать, чтобы казаться старше, и так привык к ним, что не представлял себя без них. Это все равно что без трусов!
Но наступил момент, когда Киру пришлось избавиться и от волос, и от усов. Сделав это, он посмотрел на свое отражение и подумал, что в принципе женщины были правы. С гладко выбритым лицом он выглядел интереснее. Только выделялась белая полоска над верхней губой, от нее нужно было срочно избавляться. И Кир три дня только тем и занимался, что подставлял лицо под солнце.
Когда цвет его стал ровным, он понял, что только сменить прическу и сбрить усы недостаточно для того, чтобы стать неузнаваемым. Его выдавали глаза! Наградил же господь такой необычной радужкой. Мама рассказывала, что, когда он появился на свет, акушерка, женщина пожилая, набожная, перекрестилась и сказала: «Дьявольские глаза». Кир долгое время их стеснялся. Постоянно опускал, когда с кем-нибудь разговаривал. Но потом понял, что они – его достоинство. Ни у кого больше таких нет. И женщинам это нравилось. Каждая вторая замечала: «Какие необычные у тебя глаза…» Кир стал считать их странность своим достоинством. Вот только как жить с такими глазами, если ты скрываешься? Волосы можно остричь, усы сбрить, татуировку спрятать под одеждой… Но глаза?
Первое время Кир носил цветные линзы. Самые обычные, серые. Но от них у него слезись глаза. Да и мало радости каждый вечер вынимать линзы, промывать, класть в специальный контейнер. Поэтому он отказался от них. И просто ходил везде, где возможно, в очках от солнца.
Но в Лондоне оно выглядывало не так часто, как в Бланесе. Киру пришлось приобрести линзы. Темно-коричневые. Сейчас он был без них.
– Я тебя только по глазам узнал, – сказал ему человек, которому Кир назначил встречу в крохотном пабе на окраине Лондона. Он ждал его, сидя за столом и попивая пиво.