Много чего было потом. И начатое собственное дело с куплей-продажей недвижимого имущества, которое съело почти все деньги пузатого господина и едва не привело самого Козицкого в долговую тюрьму. И служба в качестве управляющего имением у статского советника Неелова. И шашни с его дочерью, красивой, но глупой, которая, кажется, влюбилась в Козицкого по уши. И приписки в экономическом журнале, которые Неелов узрел и затеял потом с Самсоном нелицеприятный разговор. И отступные Неелова за дочь, которые Козицкий без колебаний принял с легкой усмешечкой, поскольку совсем не исключал такой исход дела и предложением Неелова был нисколько не удивлен.

Но все это были только цветочки. Ягодки, как оказалось впоследствии, ждали Самсона Николаевича Козицкого впереди. А ведь начало всему положила, будь она неладна, та трешница в гимназической гардеробной, заставившая его сделать шаг в избранном им направлении. Или в направлении, избравшем его?

Ведь не возьми он тогда ее, может, было бы все иначе?

– Ну и что теперь делать будем? – спросил Уфимцев. – Вы как хотите, но я уверен, что Козицкий и есть убийца Попова.

– Я тоже в этом уверен, – в тон уездному исправнику ответил Воловцов. – Но этой нашей уверенности для суда будет крайне недостаточно. Даже если и дойдет до судебного разбирательства, то он, несомненно, будет оправдан за отсутствием доказательств…

– Может, надлежит этого Козицкого арестовать? – посмотрел на судебного следователя Уфимцев. – И тогда у селян языки и развяжутся? Ведь боятся же они этого Козицкого как огня.

– А я знаю, почему они его боятся, – вдруг произнес Иван Федорович. – Не потому, что он злой и людей не любит. Мало ли таких злых на свете белом проживает, а потому, что все думают так: коли раз убил, то второй раз уже запросто сможет…

– Это все так, – неохотно согласился уездный исправник, – но вопрос-то остается неразрешенным: что будем делать с Козицким?

– Арестуем, – без тени сомнения произнес Воловцов. – Да так, чтоб многие видели. И чтоб через минуту после арестования управляющего об этом знало все село.

– А с полюбовницей его что делать? – спросил Павел Ильич.

– Тоже арестовывать, – ответил Воловцов. – Она обвиняется в пособничестве и укрывательстве убийцы. Считайте, – Иван Федорович серьезно посмотрел на Уфимцева, – что я, как судебный следователь, уже отдал вам соответствующее распоряжение.

– Принято, – охотно кивнул Уфимцев. – А дальше?

– А дальше мы еще раз побеседуем с лодочником, – сказал Воловцов. – После того, как все село узнает об арестовании управляющего и его полюбовницы…

Арест обоих фигурантов прошел без эксцессов, поскольку пристав Винник, как ему и было приказано, глаз не спускал с Козицкого. Он с урядником Гатауллиным просто подошли к управляющему, Винник оповестил его о полученном приказании произвести арестование и надел на него ручные кандалы. Самсон Николаевич только и успел сделать, что удивленно посмотреть и малость приоткрыть рот. А вот говорить ему было нечего…

Урядник Спешнев произвел аналогичные действия с Настасьей. Та вела себя иначе: ухмыльнулась и с вызовом посмотрела на Спешнева. Хотела было что-то высказать дерзкое, но тоже промолчала, лишь брезгливо скривила губы.

– И куда их теперь? – подошел к Уфимцеву пристав Винник, когда арестование было завершено.

– Разведи по комнатам флигеля, чтоб не разговаривали друг с другом, – ответил уездный исправник. – Хотя, надо полагать, они обо всем уже давно договорились…

Арестованных заперли по комнатам, а через четверть часа (на что тайно надеялся Иван Федорович) в усадьбу явился лодочник.

– Я, это… заявление произвести желаю, – произнес он, едва ступив на порог усадьбы Виельгорского, где квартировали полицианты, судебный следователь Воловцов, родители Попова и уездный врач.

Уфимцев и Воловцов переглянулись.

– Проходите, любезнейший, – пригласил Иван Федорович лодочника в комнату, доставая бумагу и карандаш. – Надеюсь, на этот раз вы будете говорить нам правду, иначе я просто вынужден буду привлечь вас…

– Истинную правду, от чистого сердца, поверьте, – заторопился Яким и для пущей убедительности приложил руку к груди. – И прошу заметить, это я сам к вам пришел.

– Так заметили уже, – ухмыльнулся Уфимцев. – Итак, внимательно вас слушаем…

– А вы Козицкого и правда, тово, заарестовали? – неожиданно спросил лодочник.

– Правда, – ответил Воловцов.

– И чо, более не отпустите? – переступил с ноги на ногу Яким.

– Не отпустим, – заверил его Иван Федорович и добавил: – Если ты нам, конечно, правду скажешь.

– Скажу! – едва не воскликнул возбужденный лодочник. – Все как на духу вам выложу, видит Бог, – Лодочник посмотрел в «красный» угол и, не найдя образа, перекрестился на оконную занавесь.