О’Меара поставил перед Наполеоном серебряный таз с водой.

— Ваше величество, умойтесь и посмотрите в окно: к острову следует корабль…

Наполеон не стал умываться, схватил подзорную трубу и босиком проследовал к окну.

— Вы шутите, доктор? Я вижу лишь мерзкие спины солдат во главе с ублюдком капитаном… Они устроили вокруг Лонгвуда настоящую осаду! Маршан, подайте ружье…

Испуганный камердинер подумал, что император хочет стрелять в охрану… Наполеон вскинул ружье, едва прицелился и выстрелил…

— Так ей, каналье! — воскликнул он, убив гулявшую по двору курицу. — Маршан, сварите из нее бульон. Видит бог, я не виноват, что глупая курица попала в мой сад. Так где же корабль, доктор?

— Ваше величество, я вижу его невооруженным глазом. Это фрегат!

— Да, вы правы. Впрочем, все равно… Я не жду от англичан пощады.

Фрегат «Горацио» пришел на Святую Елену с грузом продовольствия. На нем прибыли также австрийский комиссар барон Штюрмер и известный ботаник Велле, которому в Вене была дана трехмесячная командировка на остров для изучения фауны.

Впервые за несколько месяцев Лоу смягчил свой нрав: решил дать бал в честь новоприбывших и заодно попытаться заманить в общество Наполеона, который до последнего времени ни разу не вышел за пределы Лонгвуда…

Гостиная в доме губернатора в Плантешен-Гоузе блистала изысканными туалетами представителей четырех держав Европы. Среди них несколько человек из свиты Бонапарта.

Александр Бальмен танцевал с падчерицей губернатора, в которую был безумно влюблен. Это обстоятельство ставило его в щекотливое положение по отношению к сэру Лоу, который, конечно же, полагал, что русский комиссар будет безоговорочно поддерживать принятые им иезуитские меры но насаждению на острове целой сети шпионов и соглядатаев. Дело дошло до того, что Лоу решил перлюстрировать копии писем, отправляемых Бальменом в Петербург. По этому поводу посол России в Лондоне граф Ливен сделал соответствующее представление английскому правительству. Лишь тогда вопрос был улажен в пользу Бальмена.

Среди шифрованных депеш, полученных Бальменом недавно из Петербурга, была одна, касавшаяся некоего капитана Жолновского… Роль этого человека в окружении Наполеона являлась тайной для всех, кроме русского комиссара. Даже вездесущий Лоу знал лишь то, что Жолновский — бывший гвардеец польских улан, сопровождавший Наполеона на Эльбу, где ему было дано офицерское звание. В свое время Лоу получил от герцога Веллингтона приказ не препятствовать русскому комиссару в его связях с Жолновским. Ввиду чего Лоу предполагал, что у Бальмена существуют какие-то особые отношения с английским министерством иностранных дел. Ведь когда-то он работал секретарем русского посольства в Лондоне…

У Наполеона не было причин подозревать в чем-либо Жолновского, хотя о капитане ходили самые разные сплетни. Но чего Наполеон вообще не мог предположить, так это то, что миссия Жолновского на острове была напрямую связана с «московской добычей»…

В начале ноября 1812 года адмирал Чичагов послал секретный рапорт Александру I, сообщая о занятии частями своей армии Несвижа и о том, что в замке Радзивиллов обнаружены следы французского обоза, по-видимому, перевозившего награбленные Наполеоном в Москве сокровища. Чичагов сообщал, что найти удалось лишь незначительную долю этих ценностей…

Осерчавший император решил проблему весьма оригинально: женил графа Витгенштейна на дочери покойного пана Доминика, погибшего в январе 1813 года в бою возле Рейна. К тому времени Стефания возвратилась с матерью из Берлина, где гостила у дяди-музыканта. Так Витгенштейн стал сонаследником ненайденных сокровищ Несвижского замка. Добыча Наполеона была в его руках, но брак оказался неудачным… К тому же вскоре нашелся законный владелец имения Антон Радзивилл. Тайна трофеев осталась неразгаданной.

Капитан Жолновский — в то время капрал и вымышленный адъютант пана Доминика — был внедрен в гвардию Бонапарта, чтобы из первых рук попытаться узнать истинную судьбу загадочно исчезнувших сокровищ Москвы. Служба при Наполеоне на Эльбе, равно как и девятимесячное пребывание с ним на Святой Елене, не принесла Жолновскому успеха. И вот недавно Бальмену сообщили шифрованным письмом из Петербурга, что, возможно, на фрегате «Горацио» едет человек, который везет Наполеону сведения, разоблачающие Жолновского как секретного русского агента…

Танцуя с падчерицей губернатора, Бальмен мучительно думал: успел ли Жолновский сесть на отплывающий к мысу Доброй Надежды фрегат? Более других из окружения Бонапарта Бальмен опасался тридцатичетырехлетнего генерала Гранье. В то же время Бальмен уважал генерала за бесстрашие и независимость характера…

Присутствующий на балу новый австрийский посланник Штюрмер еще не сознавал, в какой ад он попал. Он мечтал «причаститься» Бонапартовых тайн, полагая, что быть рядом с такой личностью почетно даже в роли надсмотрщика. Мелкое самолюбие тешило его, как пигмея — лев, загнанный в клетку. Штюрмеру не терпелось проявить себя в новом обществе: