Но пишу я Вам не только и не столько потому, а с просьбой, хотя и знаю и вижу, как Вы заняты. Но что делать?

Дело в том, что я написал книгу об Александре Николаевиче Макарове, основанную на его письмах ко мне. В письмах этих часто присутствуете Вы, да и материал книги в той или иной степени касается либо Вас, либо того сложного времени, в которое пришлось Вам работать, а потом совместно и преодолевать эти самые сложности. Не сможете ли Вы взять на себя труд прочесть рукопись книги до того, как она будет опубликована (если будет?) и помочь автору избежать каких-то перехлёстов, неправильностей, посоветовать что-то с высоты своего возраста и опыта?

Я бы мог выслать Вам рукопись в начале апреля, и не торопить Вас с прочтением, а потом, если бы Вы нашли время для разговора, я бы подъехал в Москву (обычно я останавливаюсь от Вас близко, на ул. Красноармейской, в двадцать пятом доме). Отбейте телеграмму или позвоните в Вологду по телефону 2-21-07, и, если согласитесь, я и вышлю рукопись.

Буду чрезвычайно Вам благодарен. Желаю доброго здоровья!

Кланяюсь. Виктор Астафьев

14 апреля 1979 г.

(М.Шламову)

Дорогой Миша!

Бесконечно был рад получить от тебя письмо. Такая приятная неожиданность! Сейчас уже такой возраст и век такой, что больше и чаще друзей теряешь, чем обретаешь, а тут — старый друг, который лучше новых двух — не зря говорится.

Я после большой работы. Очень устал. Волосы на голове дымятся от усталости, и потому напишу немного и, наверное, сумбурно.

Знаешь ли ты, что нынче юбилей нашего незабвенного города детства? Да, 29 июня Игарке отмечается её пятидесятилетие. Многие старые игарчане собираются туда. Собираюсь и я. С 1959 года не бывал в Игарке. Хорошо бы поехать вместе. С начала июня я буду в родной деревне — час езды от Красноярска, в деревне найти меня легко. Там пробуду до начала июля, а потом, видимо, поеду на Алтай, на юбилей покойного собрата по перу — Василия Макаровича Шукшина.

Расскажу немножко о себе.

Летом 41-го года — учился в ФЗО на станции Енисей, поработал полгода и на фронт. Воевал сперва на Брянском фронте, а потом всё время на 1-м Украинском. Воевал рядовым солдатом в артиллерии, был трижды ранен (бойкий наскачет!) и рядовым снят с учёта в 50 лет. Осенью 45-го года женился в нестроевой части на военной девушке, да и поехал на её родину жить, на Урал, в город Чусовой. И прожили мы там 18 лет и хватили горя и нужды по ноздри. Но молодость была, и мы всё перебороли, вырастили трёх детей, сейчас уж дважды дед и бабка. Писать я начал в 1951 году, с тех пор этим делом и занимаюсь. После войны работал на всяких работах, и на тяжёлых, и на грязных. Как начал писать, взяли на работу в газету, потом на радио. В 1959— 1961 годах учился на Высших лит. курсах. После курсов восемь лет жил в Перми, затем переехал в Вологду. Написал и много, и немного. Нынче начинает выходить моё собрание сочинений в четырёх томах. Есть и кино, и пьесы, созданные по мотивам произведений, переведён и перевожусь на многие языки. Работать я люблю.

А ты, наверное, всё такой же художник? И левша? У меня жена левша. Почерк у тебя всё ещё прекрасный. А у меня не почерк, а сплошные каракули, которые разбирает только жена и печатает на машинке. Рисуешь ли ты? Или буришь землю и забыл про искусство? Нам обязательно нужно повидаться. Если ты не сможешь приехать в Овсянку или в Вологду, то в сентябре я буду на Байкале и свяжусь с тобой.

А пока крепко тебя обнимаю. Поздравляю с праздником и весной! Мы с женой завтра едем в Польшу, на места боёв. Там я был ранен последний раз. Задумал писать книгу о войне, и надо всё прошлое пропустить через сердце заново. Поэтому извини за торопливость.

Ещё раз кланяюсь. Виктор

Апрель 1979 г.

(В.Г.Летову)

Дорогой Вадим!

Так я тут заработался, что и письма писал только служебные, да ещё мотался на совещание молодых, сорвал себя, давление замучило. Во время совещания принесли фильм «Таёжная повесть» по «Рыбе». А после просмотра водки приняли. А много мне уже нельзя. Вот и кончилось тем, что совсем не принимаю, а болит всё, особливо башка, а без неё и без жопы в нашей работе не обойдёшься, а они и сдают. Утром смотрел книгу о Леонардо Да Винчи, у него правая рука отнялась, у Рубенса тоже, а у Бетховена уши. Сатанинская эта работа — искусство, и Бог не позволяет особо резвиться.

Спасибо тебе, заботливый мой человек, за японскую леску, за крючки — это, конечно, подарок! И, конечно же, я поделюсь всем этим добром с настоящими злодеями-рыбаками. Есть у меня такие: и на Байкале, и на Енисее.

Сегодня Маня заканчивает допечатку «Зрячего посоха», и пьесу я тоже добил. Получилось «окно» до праздника. Едем в Польшу, надо ещё раз посмотреть места боёв — нужно для будущего романа. Летом буду в Сибири — подъезжай, погляди на мои родные горы, и в Хабаровске мы обязательно побываем. Не был на Дальнем Востоке, да и «дел» у меня там накопилось.

Как вы устроились? Как Матрёна? Я ведь в пьесе новой одну героиню так и назвал, Матрёной. Хорошая баба получилась. Вот охота много написать, а голова разламывается, надо ложиться в постель. И трещит она не только от Работы. Ирина вот с приступом почек, и тем не менее вчера на мужа пьяницу в драку, только телефон трешит: «Убивают!» Кто? Кого? Маня схватилась бежать, а у меня руки начали отниматься, потом и ноги, вот сегодня и пропадаю совсем. Эх, детки, детки. Загонят нас в гроб, и сами же страдать будут. Где занять ума и совести, чтоб вложить в них?!