— Вам повезло. А вот мои дети… Им разрешается проводить со мной два субботних вечера в месяц.

— Сегодня они у вас?

— Нет.

— Тяжело, наверное. Мне, например, трудно в плане…

— Папаша жены нанял ей классного адвоката. Из Сан-Франциско. Лихую бабенку, настоящую феминистку со стажем. В суде она вчистую размазала моего беднягу по стенке, хоть ложкой соскребай. Мне бы тоже надо было пригласить женщину. Да, не предусмотрел я, как дело повернется. Потому-то и изучаю в университете семейное право. Вы скажете — ну ведь работал же я в сфере юстиции и все такое, мог бы и разобраться сразу во всей этой хреновине. Но у меня мозгов не хватило. Из зала суда я вышел буквально с голой задницей, ни кола ни двора мне не оставили. — Глаза Нэйджела метали молнии, будто перед ним на стуле сидел не Том, а та адвокатша из Сан-Франциско. — Вот что я вам скажу, Томас. Когда дело дойдет до официального развода, ищите хорошую женщину-юриста, которая будет представлять ваши интересы.

От перемены в поведении детектива у Тома значительно прибавилось смелости, и он сказал:

— Знаете, я не уверен, но мне кажется, я все-таки кое-что запомнил во время той прогулки.

— Да, и что же?

— Вот мост, да? Там, где недалеко произошло… И рядом с ним автостоянка, небольшая — просто посыпанная гравием площадочка у дороги…

— Я слушаю.

— Возможно, были и другие машины, но мне помнится только одно транспортное средство. Облупившийся автоприцеп. Не мини-фургон и не дом на колесах, а скорее сборный вагончик…

— Переделанный из грузовика?

— Да, вроде того. Грязно-белый, местами вроде пожелтевший. И главное — старый и обшарпанный. Краска совершенно слезла. И по-моему, на окнах висели занавески в цветочек.

— Табличку с номерами заметили?

— Ох, разве возможно запомнить циф…

— Я вас про цифры не спрашиваю. Внутренние номера штата Вашингтон или какого-то другого?

— Аляска! — воскликнул Том, удивляясь сам себе. — Я почти уверен, там было написано «Аляска».

— Очень неплохо, Томас. Вообще-то номерные знаки фургона принадлежали штату Вашингтон, а на корпусе действительно значилось «Аляска» — это название фирмы-изготовителя. Владелец развалюшки выгуливал собак, он говорит, что ушел далеко в сторону Ботелла, когда… Впрочем, его показания подтверждаются. И думаю, мы наконец к чему-то приходим. Вы помните фургон, значит, живете в том же мире, что и прочие люди, хотя бы временами. А то я уже засомневался.

Чик все не отыскивался. Том отправил три сообщения ему на пейджер, и теперь медленно ехал по пересекающимся улицам, высматривая черный пикап. Поминутно на глаза попадались куда более солидные подрядчики, а «Замечательное строительство» растворилось в мрачном лабиринте города. Том затормозил на восточном склоне Квин-Энн и глянул вниз, на Сиэтл, привольно раскинувшийся среди озер и лесистых холмов. С выбранной точки наблюдения казалось, что серые бетонные новостройки тянутся миль на сорок, почти до самых заснеженных Каскадных гор. Подрядчик со своими мексиканцами мог находиться где угодно. У Чика не было ни привычек, известных Тому, ни связей, ни знакомств: он возник из небытия, подобно тому, как на островах вулканического происхождения нежданно-негаданно появляются растения, чьи семена переносят чайки. Чик — порождение чистой случайности, и нельзя предсказать, где ему случится временно укорениться в следующий раз.

На подходе к дому стало видно: длинная полоска скотча отклеилась от одного края крыльца и бьется на ветру нервным красным знаком вопроса. Том проворно перешагнул через две необструганные балки и вошел в парадную дверь. Он повернулся, желая закрыть ее, и тут готов был поклясться, что заметил вспышку молнии, хотя гром не гремел и в небе над головой лишь едва заметно белело несколько перистых облачков. Том осмотрелся. На всей улице — никого. Галлюцинации начинаются, не иначе.

Поднявшись в самое верхнее помещение дома — кабинет на третьем этаже, он обратился к неоконченным по сей день ЧУЖЕСТРАНЦАМ-doc, однако слишком нервничал и совершенно не мог сосредоточиться. Писать в таком состоянии не представлялось возможным. Том отыскал «Американские заметки», но от чтения диккенсовских описаний Атлантического океана на свирепом ветру лишь всплыло яркое непрошеное воспоминание о мутной Саммамишской Топи. Наконец Том сделал то, от чего уклонялся последние несколько дней: стал искать в Интернете информацию о Хэйли Топольски.

Он попеременно открывал окошки электронных изданий «Сиэтл таймс» и «Пост-интеллидженсер», прослеживая всю историю в развитии: от зернышка — полицейского отчета — до пышным цветом расцветшей газетной трагедии. Роль Тома в происходящем оказалась менее значительной, чем он опасался: «лицо, представляющее интерес для следствия» (полиция, оказывается, сначала вела розыск упомянутого лица) обнаружилось и было допрошено детективами. Представитель шерифа округа Кинг отказался назвать имя этого человека и утверждал, что он не рассматривается в качестве подозреваемого.

Более ста добровольцев прочесали поля в районе похищения и прощупали драгами дно речушки. Приводились слова одного участника поисков: «По крайней мере мы не нашли то, чего многие боялись». Соседи семьи Топольски весь субботний день привязывали ленточки к ветвям тополей, растущих вдоль тропы, дабы напомнить людям о Хэйли. Около ее дома возник импровизированный алтарь, куда доброжелатели клали открытки, бумажечки с молитвами, срезанные цветы, воздушные шарики, мягкие игрушки. В баптистской церкви на окраине Вудинвилла прошла ночная служба.

Хэйли была окружена пугающей неизвестностью — она очутилась в положении пропавшей. О девочке упорно говорили в настоящем времени, но использовали выражения, заочно доказывающие ее смерть. «Она — маленький солнечный лучик», — сказал духовный наставник Хэйли. «Она — чудесная малышка, — умилялась воспитательница детского сада. — Мила и всегда хорошо себя ведет». «Спокойная и веселая девчушка». Для этих людей Хэйли уже стала воплощением Детства, и они рассуждали так, как если бы сама Невинность пропала близ Саммамишской Топи. «Хэйли — ангел», — согласно весьма характерному замечанию одной соседки. Лишь старшая сестра Мэдди внесла одинокую реалистическую нотку в общий хор: «Она любила караоке».