– Вадик, ты что! Мы же опаздываем!

– Ничего… ничего, – сопел Вадик, приперев Марию к шкафу и старательно разыскивая губами что-то в районе ключицы. Там ничего интересного не нашлось, и губы уверенно заскользили ниже. – Ничего… начальство может и опоздать…

– С ума сошел! – Маша повернулась поудобнее, так, чтобы губам было сподручней. – У меня же утюг в руке… Ой!.. Ну, Вадик, перестань, я могу опоздать, а тебе на новое место надо вовремя являться. А то скажут, что майор Кузнецов воинскую дисциплину не соблюдает.

Вадим с трудом прервал свои изыскания, отдышался.

– Вадь, а почему ты в форме не ходишь? У вас что, это необязательно? – Маша вернулась к гладильной доске, игриво поинтересовалась:—Где твоя форма? Тебе форма должна быть к лицу, ты в ней, наверно, мужественный такой. А по вечерам, хочешь, я ее буду надевать, и мы с тобой будем в войну играть? Я тебя буду брать в плен.

– Да лето сейчас, пока можно и без формы. Да и форму я в Талом оставил, не хотел старую с собой тащить. А новую мне еще не выдали. Так, ты говоришь, в войну? В плен, говоришь?..

Лучше бы Мария ничего не говорила про войну и плен, потому что губы снова заскользили, на этот раз вниз по позвоночнику…

И вот теперь Мария Константиновна металась по кабинету, не находя себе места. Такая ерунда приключилась, что и не расскажешь никому. Что же делать-то?

С минуты на минуту должны были приехать в магазин из модного глянцевого журнала, а у нее проблема. Эти, из журнала которые, сами ее разыскали, предложили статью написать про магазин, с фотографиями, совершенно бесплатно. Такая удача для бизнеса, такая отличная реклама, три дня Маша готовилась к этой встрече, и в последний момент хоть ноги в руки хватай и беги!

– Мария Константиновна! Да не волнуйтесь вы так, подумаешь, журналисты! Они же просто люди, кушать девушек молодых не собираются. Расспросят по-быстренькому, фоток понащелкают и побегут своей дорогой, – увещевал, пытаясь утешить, Ванька. В последние дни отношения их снова улучшились, будто и не пробегала между ними кошка. – А если мы им кофе с печенюшками дадим, то еще и спасибо скажут. Я ведь видел, что вы печенюшки-то припасли, и сервиз из дома притараканили праздничный. Вы, я знаю, думаете, что Ванька-то дурак, а Ванька все замечает… Да что с вами, в самом деле?

И Маша решила признаться. С дрожью в голосе выговорила:

– Вань, мне срочно домой нужно.

– Здрасте, приехали! Конечно, собирайтесь прямо сейчас и домой. Они приедут, а мы им: «Извиняй, дядьку, взрослых нихто дома нет». Что за спешка-то такая? Пожар, что ли?

От этого последнего слова на Машины глаза навернулись слезы, приготовились просыпаться солеными горошинами.

– Я дома утюг не выключила.

– Не понял?!

– Да что тут непонятного! Я утром шарф гладила, а утюг не выключила.

На шее у Маши красовался собственной работы шелковый шарфик, один из самых любимых, неземной красоты.

– Да ладно вам! Это всегда так кажется, что утюг не выключен, а на самом деле он на автоматизме выключается, вы даже этого и не запомнили. По себе знаю. И любой вам это скажет, хотите, мы сейчас спросим?

Не рассказывать же ему, что ей утром было не до утюга вовсе.

– Еще чего! Не вздумай! Девчонки и так на взводе. А мне… мне домой надо. Я точно помню, не выключила. Вань, может, я еще успею?

– Что вы успеете? Они уже сейчас здесь будут. Вы слезы успейте вытереть.

Из торгового зала донеслась суета, быстрый топот двух пар каблучков, сдавленные возгласы. Приехали, видать.

– Вань, я не могу…

Самое время сейчас было бы начать объяснять, что пожара в ЭТОЙ квартире Маша допустить никак не могла. Она и так Мишке должна спасибо сказать, что не гонит раньше времени, а если пожар…

Мария Константиновна некрасиво всхлипнула, нос ее покраснел, губы задрожали и перекосились.

– Марь Константина, да вся проблема яйца выеденного не стоит. Но если вы так волнуетесь, то через полчасика и поедете себе домой. Вы что думаете, они до ночи здесь сидеть собираются? Они сейчас по-быстрому нащелкают, интервью за пять минут на диктофон запишут – и готово дело. Если их чаем не поить, то и полчаса много. И поедете вы себе спокойно домой… пожар тушить.

Последние слова были явно лишними, о них Иван тут же пожалел. Но слово, как известно, не воробей.

Кончиком шарфика Мария утерла уголки глаз. Нос покраснел еще больше, угрожающе даже покраснел. Рот она сложила корытцем, готовясь зареветь в голос: