Шрифт:
Всё, что со мной происходит, любая мелочь — в конечном итоге, слова, которые Бог говорит лично мне.
— «Притча» — сказка?
— Нет, не обязательно. Образы. Цельные образы. Иносказания.
— Зачем «ино-»?
— Я думаю, чтобы мы приложили хотя бы маленькое усилие.
Помнишь, я говорил, что, мне кажется, Бог нас судит по вектору.
Притча требует маленького усилия. Чтобы я хоть полшага, но сделал сам. Хоть прислушался. Повернул голову к Говорящему. Обратился.
В это мгновение Он меня хочет застать. «В чём застану, в том и сужу». Он не хочет застать меня отвернувшимся. Хочет застать меня обратившимся. Поэтому Он всё время рассказывает мне свою притчу. В любую секунду, сейчас.
Как будто мы посреди хлебного поля. Невероятный избыток, мы ими всё время окружены, этими притчами, этими зёрнами, этим хлебом. Нам протягивают этот хлеб, отламывают и дают — мы отворачиваемся и умираем от голода. Хотя хлеб — вот, везде. Можно жарить его на костре. Можно есть его вместе. В райских посадках.
Но мы не слушаем. Бога своего собственного — не слушаем.
— Я не понимаю, что значит «Бога не слушаем». И я вообще не уверена, что верю в Бога.
Ну вот, я тебя огорчаю?
— В первом веке жил очень возвышенный богослов. Самый мудрый и недостижимо возвышенный. Потом состарился. И уже когда был совсем старенький, то повторял одну очень простую фразу. Он даже не говорил «Верьте в Бога». Он говорил: «Детки, любите друг друга». По-славянски это особенно трогательно звучит: «чадца». «Чадца, любите друг друга».
Эти истории, которые нам рассказали, вообще все эти люди — такое богатство. Такая сказочная пещера. Как будто приданое нам с тобой. Все живые.
А мы их не слышали. Мы их перебивали, пытались их интерпретировать, объяснять. Мы жалели их. А я теперь думаю: может быть, даже не надо сразу жалеть. Чуть попозже: жалеть, возмущаться, сочувствовать — но сначала услышать. Такими, как есть.
Это самое важное: не такими, как хочется, не придуманными — а такими, как есть. Просто слушать. Заставить себя замолчать.
— Снова капает.
— Звякает. Это металл остывает.
— Ну вот, всё порушилось.
— Но мы можем попробовать ещё раз.
— Я не против.
— Ты меня ещё видишь? Хоть что-нибудь видишь?
— Я даже себя не вижу.
— Всё правильно. Всё по плану. Мы превращаемся в слух.
— Значит, нас больше нет?
— Я тебя люблю.
— Я тебя.
— А давно?
— Что «давно»?
— Ну, вот что ты сказала сейчас: «Я тебя». Ты не помнишь, с какого момента?
— Как увидела.
— Эх. Господь мой и Бог мой!
— Что-что?
— Говорю, непонятно, за что мне такое счастье.
Ну? Слушаем?
— Да.
Вот я вам расскажу… значит, как получается… Когда я была ещё маленькой, я толком, в общем-то, не понимала, что произошло. А когда уже стала постарше, я стала сопоставлять, и тогда поняла…
— Тебе слышно?
— Всё слышно.
Жила семья — муж с женой. У них было трое дочерей. Дочери постепенно замуж вышли, у них стали свои дети нарождаться, и…
И они обратились в слух.
Благодарности
В первую очередь благодарю
рассказчиков за искренность и доверие –
и Татьяну Игоревну Орлову
за бесценную помощь.
Низко кланяюсь
протоиерею Николаю (Артёмову),
протоиерею Валентину (Асмусу),
протоиерею Валерию (Кирееву),
прошу благословения и молитв.
Благодарю
Кирилла Олеговича Рыбака,
Евгения Станиславовича Станкевича,
Михаила Григорьевича Блюменкранца
за милость и терпение.
Благодарю
Евгению Константиновну Морозову
и всех моих дорогих друзей — всех, кто верил
и/или продолжает верить,
что у меня получится.