Тема царских увлечений почему-то показалась Кире довольно скользкой, и она осеклась, не закончив свои рассуждения.

— Да, я об этом слышал.

Грегори, очевидно, тему скользкой не считал.

— О… Вы совсем не так несведущи в русской истории, как хотели казаться.

— Все просто: перед поездкой в Суздаль я почитал кое-какую литературу, чтобы получше выглядеть в ваших глазах.

— Считайте, что вам это удалось, я оценила ваши старания. А что вы еще успели узнать о Суздале?

— Ну, что вон тот монастырь, до которого мы еще не дошли, называется Спасо-Ефимьевский. Его же называли русской Бастилией, еще — что недалеко отсюда похоронен ваш русский герой Дмитрий Пожарский…

— Сдаюсь, сдаюсь! Вы поразили мое воображение! Ну что, пойдем осмотрим русскую Бастилию?

Вдоволь находившись и насмотревшись, они уже подумывали об обеде в ресторане, как вдруг Кире в голову пришла замечательная, как ей тогда показалось, мысль: купить снеди на суздальском рынке и перекусить на природе, где-нибудь под рябиной. (Шоссе Суздаля обсажено рябинами с обеих сторон. Их кисти еще не покраснели, но все равно — Кира очень любила это дерево.)

Предлагать такой импровизированный пикник состоятельному англичанину рискованно — он не восемнадцатилетний студент, да и Кира не юная девушка, но, как ни странно, Грегори сразу согласился. И они отправились на рынок.

Длинные рыночные прилавки заполняли тугие, чуть тронутые теплой пылью помидоры, молоденькие пупырчатые огурчики, знаменитые сочные владимирские и суздальские вишни, ярко-зеленые снопы чеснока и лука. Кира вдруг почувствовала себя расшалившейся школьницей, она надувала губки, показывала пальчиком то на это, то на то, в результате они накупили еды на пятерых. Обнаружив это, Кира и Грег посмотрели друг на друга и расхохотались. С пакетами в обеих руках отыскали на стоянке «БМВ» Грегори и, все еще посмеиваясь, тронулись в обратный путь.

Во Владимире решено было не останавливаться, чтобы, как сказала Кира, «не перенасытиться впечатлениями», хватит с них и предстоящего «обжорства».

Выбрав подходящую рябинку, они выгрузили «обед». У Грегори в машине нашелся плед, который вполне заменил скатерть. Кира на бумажных салфетках разложила овощи и мясо. Отдельно — вишни. Получилось весьма живописно.

Смеясь и болтая о пустяках, они распили бутылку французского вина, которая — надо же! — по случаю оказалась у Грегори в багажнике. В глубине души Киру не оставляло ощущение нереальности происходящего. Подумать только, она устроила пикничок у дороги, и с кем — с английским миллионером! И ничего, сидит на земле, смеется и пьет вино, как будто не на обочине сидит, а где-нибудь в Париже «У Максима»! Как будто все так и должно быть!

После на редкость удачного обеда как-то не слишком хотелось торопиться с возвращением в Москву. Кира и Грег забрались в машину, снова поставили кассету Пиаф, молча сидели и слушали. «Я не жалею, я ни о чем не жалею…» Хрипловатый голос певицы будил в душе Киры какие-то странные чувства. Она взглянула на Грегори. Тот смотрел прямо перед собой, крепко сжав губы. На шее у него ясно обозначилась пульсирующая жилка. Ей отчего-то стало его жалко. Неожиданно для себя Кира протянула руку и дотронулась кончиками пальцев до руки Грегори, лежавшей на руле. От этой робкой ласки он вздрогнул, а по ее телу пробежала волна сладкой дрожи. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что она заходит слишком далеко и надо бы положить этому конец, пока не поздно. Но через мгновение Кира оказалась уже в его объятиях, мягкая, податливая и ждущая.

Она глубоко вздохнула, словно собиралась броситься с головой в омут, а потом все куда-то исчезло — все, кроме этих нежных и сильных рук, прикосновение которых она так остро ощущала через легкое платье, и жарких поцелуев. Потом его губы на секунду оторвались от нее, он что-то пробормотал и снова прижался к ее губам, но уже немного по-другому; а потом ее голова закружилась в каком-то пестром тумане. Постепенно эти упрашивающие губы превратились в настойчивые, требующие, потом он снова помедлил, чтобы снова перейти в наступление. Кира припала к его плечу, голова продолжала кружиться, туман перед глазами не рассеивался, хотя она и попыталась собраться с мыслями. Когда наконец он отпустил ее, она не могла понять, как все произошло.

Кира словно опомнилась: чувство реальности вернулось, и она резко отстранилась, отведя руки Грега, все еще лежавшие на ее плечах.

Несколько минут они сидели молча, не глядя друг на друга. Когда Кире уже стало казаться, что молчание угрожающе затянулось, Грегори завел мотор, и машина на хорошей скорости рванулась по направлению к Владимиру.

Почти половину пути они проехали молча, обменявшись всего двумя-тремя фразами. Чтобы как-то избавиться от напряженности, Кира неестественно бодрым голосом стала рассказывать всякие достоверные и недостоверные анекдоты и ужасы из русской истории. Грег слушал, глядя прямо перед собой на дорогу и изредка вставляя слово-другое.

Кириных историй хватило почти до Москвы. Однако, когда машина пересекла Кольцевую дорогу, опять установилось напряженное молчание. Кира почувствовала громадное облегчение, когда «БМВ» остановился наконец у ее подъезда.

— Большое спасибо за чудесную прогулку, — попыталась она прощебетать как можно беззаботней, уже открывая дверцу машины.

Но внезапно Грег удержал ее за руку.

— Кира, я не хочу, чтобы вы…

— Нет-нет, не надо ничего говорить! — быстро перебила она. — Все получилось так нелепо… Вероятно, нам не стоит больше видеться… Спасибо, и закончим на этом!