– Ты жив и здоров, – сказал он. – Слава богу.

Нора облегченно выдохнула. Полицейский с белым ежиком волос и поразительно голубыми глазами направился к ним. Под мышкой он держал папку с блоком отрывных листов. Обменявшись рукопожатием с Норой и Дэвидом, он повернулся к Полу.

– Тебе место в кутузке, – сказал он самым обыденным тоном. – Умнику этакому. Сколько я вас перевидал за годы, уж и не сосчитать. Мальчишек, которые думают, что они очень крутые, пока им все сходит с рук. А потом они обязательно попадают в передрягу и, естественно, за решетку. Там-то вся их крутизна вмиг слетает. К счастью для тебя, ваши соседи готовы пойти тебе навстречу и не заявлять про угон машины. И, коль скоро упечь тебя не получается, ты освобождаешься на поруки родителей.

Пол кивнул. Его руки дрожали, он сунул их в карманы. Все трое следили, как полицейский оторвал лист от блока, протянул его Дэвиду и размеренным шагом вернулся к столу.

– Я звонил Болендам, – объяснил Дэвид, складывая бумагу и пряча ее в нагрудный карман. – Они отнеслись ко мне с пониманием. Но, Пол, все могло быть гораздо хуже. И не думай, тебе придется сполна расплатиться за починку машины, до единого цента. Так что на какое-то время твоя жизнь станет очень скучной. Никаких приятелей. Никаких развлечений.

Пол, сглотнув, кивнул.

– Но мне нужно репетировать, – сказал он. – Нельзя же бросить квартет.

– Нет, – твердо ответил Дэвид. – Нельзя другое. Нельзя угонять машину соседей и Жить дальше как ни в чем не бывало.

Нора физически ощутила, как ощетинился Пол. «Перестаньте, – мелькнуло у нее в голове, когда она увидела, как ходит мускул на щеке Дэвида. – Прекратите, оба. Хватит».

– Прекрасно, – бросил Пол. – Тогда я не поеду домой. Лучше в тюрьму.

– Что ж, это я могу устроить, – опасно холодным тоном отозвался Дэвид.

– Давай, давай, – сказал Пол, – устраивай. Но знай, что я – музыкант. Хороший. И скорее соглашусь спать на улице, чем откажусь от игры. Черт, да я лучше умру.

Одно мгновение, один удар сердца. Дэвид не ответил. Пол сузил глаза.

– Жалко, моя сестра не знает, как ей повезло, – процедил он.

От этих жестоких слов Нору пронзило горе, острое и жгучее, как осколки льда. Прежде она стояла, затаившись, но сейчас, не успев подумать, что делает, наотмашь ударила сына по щеке. Отросшая щетина ожгла ладонь – не мальчик, но мужчина, – да и сил она не пожалела. Пол отшатнулся, потрясенный. На щеке уже проступала красная отметина.

– Не надо усугублять и без того печальное положение, Пол, – произнес Дэвид. – Не говори того, о чем потом всю жизнь будешь жалеть.

Рука Норы еще горела, кровь шумела в ушах.

– Едем домой, – сказала она. – Там все решим.

– Не знаю. Ночь в тюрьме может пойти ему на пользу.

– Я потеряла одного ребенка, – бросила она, поворачиваясь к мужу, – и не собираюсь терять второго.

Дэвид вздрогнул, как будто тоже получил пощечину. Вентилятор на потолке щелкал, дверь вращалась с ритмичным скрипом.

– Все правильно, – пробормотал Дэвид. – Видно, так и надо. Вам плевать на меня – и правильно. Видит бог, я сожалею. Обо всем. Я предал вас обоих.

Он отвернулся.

– Дэвид? – окликнула Нора, но он упрямо зашагал к выходу.

Нора проводила мужа взглядом: немолодой человек в темном пиджаке, часть толпы. Затем он скрылся из виду. Вентилятор не мог разогнать кислый запах немытых тел, который смешивался с запахами жареной картошки и антисептика.

– Я не хотел… – начал Пол. Нора подняла руку:

– Не надо. Пожалуйста. Ничего больше не говори.

Бри, хладнокровная и собранная, повела их к машине. Они открыли все окна, чтобы выветрился запах пота, и Бри тронулась с места, обвив руль тонкими до прозрачности пальцами. Нора была погружена в мрачные думы, и прошло около получаса, прежде чем она заметила, что они едут уже не по магистрали, а по узким деревенским дорогам. За окнами тянулись начинающие зеленеть поля, качались ветви деревьев с чуть проклюнувшимися почками.

– Куда мы едем? – спросила Нора.

– Навстречу маленькому приключению, – ответила Бри. – Потерпи.

Не в силах видеть руки Бри, костлявые, с набухшими синими венами, Нора посмотрела на Пола в зеркальце заднего вида. Он сидел бледный, мрачный, скрестив руки и устало откинувшись назад. Было очевидно, что он злится и очень страдает. Какая она дура: набросилась на Дэвида, ударила Пола. Окончательно все испортила. Нора встретила в зеркале яростный взгляд сына и вспомнила прикосновение его нежной младенческой ручки к своей щеке, его смех, разносящийся по дому. Совсем другой мальчик. Куда он исчез?