Конечно же, конный экипаж инженера, едва ступив на русскую дорогу, мгновенно развалился. Но прогрессивная идея строительства чугунки овладела умами передовой части населения Российской империи.

Передовая часть включила в себя отставного поручика Кирюхина, здоровенного мужика Федора и таинственно прекрасную девушку Марию, олицетворяющую Божье провидение. Даже жандармский сексот примкнул к этой компании.

Ну а противостояла им группа «истинных патриотов» (Чаадаев называл их «разнузданными патриотами»), утверждавших, что «богомерзкая чугунка русскому духу противна». Она и Отечество сгубит, и народ развратит, и вообще «путешествие будет страшно опасным, так как в случае отрыва паровоза вместе с ним разорвет и всех путешественников».

Тогдашний министр финансов граф Канкрин говорил: «Железные дороги подстрекают к частым путешествиям без нужды и таким образом увеличивают непостоянство духа нашей эпохи». (Эта фраза очень перекликалась с заявлениями некоторых наших депутатов, в то время обсуждавших закон о въезде-выезде.)

Нам была очень нужна и даже необходима в работе помощь «железных дорожников». И мы, прославляющие их историю, вправе были на нее рассчитывать. Дали почитать сценарий заместителю министра путей сообщения. Высокий чиновник насупился:

— Я имею такое хобби (товарищ малость перепутал хобби с мнением), что фильм про железнодорожников не может называться «Чокнутые»! И я такой фильм не разрешаю.

Но его «хобби» осталось при нем, а картина вышла под этим названием.

Главные роли в картине сыграли Ольга Кабо и Николай Караченцов.

Кабо вписалась в роль мгновенно, потому что Марию — чистую, нежную, чуть ироничную и прекрасную — Оле и играть было нечего. Эта роль замечательно ложилась на ее высокий чистый лоб, бархатные глаза в пол-лица… И хотя я смотрела других актрис, это было скорей просто опробование характера, а не поиск исполнительницы.

А вот с ролью корнета Родика Кирюхина у меня как-то не складывалось. Мы искали актера не старше тридцати. И не находили.

Олег Меньшиков, как всегда, «ускользал из объятий», и делать на него ставку было опасно.

Другой претендент смутил меня тем, что прежде чем прочесть сценарий, спросил, сколько он получит. Может, это была его шутка, но чувство юмора в тот момент мне изменило.

Николай Петрович Караченцов пришел по старой дружбе просто помочь провести пробы, подыграть Оле Кабо. Но он так хорошо «подыграл», что я затосковала. Когда работа в кино перерастает в дружбу, это дорогого стоит и случается не часто. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, что у тебя на экране.

Тем не менее мы продолжали пробовать других молодых актеров. В конце концов я поняла, что лучше возвести корнета в звание поручика.

Но Караченцов уже уехал с театром на гастроли в Питер. На душе сделалось тревожно: вдруг его перехватит другой режиссер и мы не сможем работать вместе?

Я помчалась в Питер.

Поезд подходил к Ленинграду, и по вагонному радио, которым по утрам будят пассажиров, вдруг зазвучал голос Николая Петровича. Он пел: «А жизнь во всем всегда права, и у нее свои слова». Он отвечал мне на мои поиски и терзания. Вот и не верь после этого в предзнаменования!

Я нашла Николая Петровича в гостинице «Октябрьская» и с порога спросила:

— Если я присвою вам звание поручика, вы будете у меня сниматься?

— Лучше бы сразу фельдмаршала! Но если у вас не нашлось подходящих эполет… Согласен пока на поручика.

Во время съемок стало ясно, что мы искали и ждали именно его, этого поручика. В нем сочетались озорство и суровое военное прошлое, ироничность и напор, авантюризм и безоглядная вера в правое дело. Ни в ком другом этого крутого замеса не было — молоды… Загадочная русская душа жила в поручике истинно и вольготно.

Юрий Энтин и Геннадий Гладков писали песню о загадочной русской душе, уже слыша голос Петровича, уже представляя удаль его героя.

…Кто-то может удивиться, что я настойчиво величаю Караченцова Николаем Петровичем. Это вовсе не приятельская шутка. Мы действительно общаемся исключительно на вы и по имени-отчеству. И хотя дружны много лет, но никогда не переходили на ты. Иногда в момент особого творческого единения я могу назвать его «Петрович» — но все равно на вы.

Так же мы общались с Андреем Александровичем Мироновым.

А, например, с Леней Ярмольником мы давно на ты. Правда, иногда, когда ситуация заворачивает куда-то не в лучшую сторону, мы переходим на вы, чтобы поставить необходимый барьер:

— К барьеру, Леонид Исаакович!

— Извольте, Алла Ильинична…

Кроме «Человека с бульвара Капуцинов», «Двух стрел» и «Чокнутых» у нас с Петровичем есть еще маленький клип «Леди Гамильтон». Он — как «легкое дыхание», как междометие, как мечта о прошлом (слова Юрия Рыбчинского, музыка Владимира Быстрякова). Один кадр из этого клипа мне особенно дорог. Там офицер, которого играл Караченцов, уходит с дамой (Олей Кабо), из-за которой только что дрался, — уходит спиной от камеры. Но что это за спина! С приподнятыми от ощущения собственного достоинства плечами и победительно оттопыренными руками: ну что, взяли?! Это не вычислено. Это прожито…