жизнь зарабатывала!

А это-то тут причем?

– Будут мне еще всякие бездельники что делать указывать! Безработный!

"И про это уже знает" - обреченно подумал я, протащившись через

лестничный пролет.

– Паразит! Наркоман! - звонкое эхо отлетало от бетонных стен и

многократно отдавалось во всем подъезде. Скоро повылазят остальные

соседи. Время то уже к вечеру, многие вернулись с работы.

– Бабуля!
– не выдержал я таки и подал голос.

– Какая я тебе бабуля! Да не дай Господь такого внучка заиметь! По миру

пустит!

– Да у вас вообще внуков нет! - рыкнул я, преодолев еще несколько

ступеней - И детей!

И тут же пожалел об этом своем выкрике. Ударил одинокую старушку в

самое больное место. У нее единственный сын погиб в каком-то

вооруженном конфликте, не оставив после себя продолжения рода... Да

достала просто уже! Я же ее не трогал!

– Ах ты... да лучше и вовсе детей не иметь, чем таких как ты!

– Вы и не имеете!
– буркнул я себе под нос, но, несмотря на почтенный

возраст, соседка мое бурчание великолепно расслышала.

– Да как ты смеешь! Мой сын геройской смертью погиб! За Родину! Орден

дали посмертно! А ты... а ты...
– неожиданно соседка всхлипнула и в этот

момент я почувствовал себя последним гадом. Надо было держать свой

дурной рот на замке.

Раздался легкий скрип отворяемой двери. "Вдруг как в сказке скрипнула

дверь, все мне ясно стало теперь..." Еще кто-то вылез на шум...

– Варвара Павловна, случилось что?
– обеспокоенно пробасили откуда-то

сверху. По голосу я узнал Николая, сорокалетнего женатика, слесаря пятого

разряда, которого любил и привечал весь дом. Еще бы - жене не изменяет, в

рот ни капли не берет, да еще и всегда готов прийти на помощь, если что

починить надо.

– Ой, Коленька - во весь голос зарыдала старушка - Что ж делается то... что

ж делается... в родном подъезде унижают меня старую, погибшим сыном

попрекают... не уберегла мол я сыночка своего любимого. Был бы здесь

сейчас мой Алексеюшка, то разве ж дал бы мамку в обиду? Ох, сердце мое

бедное...

Твою мать! Начался цирк!

– Это кто ж так говорит?
– уже гневно пробасил Николай. Судя по звуку,

вышел на площадку.

– Да сосед мой наркоман!
– тут же зачастила бабка - Ростислав! Господи,

имя то, какое хорошее, доброе, исконно русское... и такому паскуднику дали!

Вышел из квартиры весь бледный, синевой налитый, я и сунулась дура,

спросить, может помочь чем надо, может заболел соседушка... а он мне в

ответ такое... такое сказал... Наркоман! Тюрьма по нему плачет! Николай, ты

не суйся к нему родненький, наркоманы сам знаешь, какие бывают. Ткнет

ножом в спину... я вот сейчас участкового вызову, пусть он разбирается! Уж

мой- то сын не таким был! Правильно по жизни шел! К старшим уважение

имел...

Ну бабка!

Шипя сквозь зубы матерные ругательства, я вывалился на улицу и,

содрогаясь в нервной дрожи, направился к мусорному контейнеру. Вот так и

становятся бытовыми убийцами. А соседка, похоже, с приветом...

Не дойдя до мусорного контейнера несколько шагов, метнул мешок и что

неудивительно, не попал. Руки слушались плохо, в пальцах и локтях так и

вовсе будто муравьи поселились. Зато ноги и все что выше пришли в

относительную норму. В подъезд заходить категорически не хотелось и,

отойдя чуть дальше от помойки, я принялся усердно приседать, благо одет

был можно сказать по-спортивному. Приседал до тех пор, пока ожившие

мышцы не загудели той приятной болью, не имеющей ничего общего с

болью от бездействия. Краем уха прислушивался к происходящему за

подъездной дверью. Старческий голосок не утихал, даже становился все

громче, порой переходя на ультразвуковой уровень. Все понятно. Варвара

Павловна занимает огневые позиции и поднимает в себе уровень боевой

агрессии, готовясь встретить меня во всеоружии. Накачивается старая

усиливающими мораль бафами, возможно подбирает убойную экипировку

типа "швабра грязная, класс эпический". Заметила бабка, что я не гулять

собрался, а по хозяйственной надобности отлучился вот и не уходит в свою