– Были такие ошибки на жизненном пути, – нимало не смущаясь, признался ангел. – Не рассчитал потому что. Понимаешь, при адаптации к нулевому уровню тело приобретает основные свойства тамошнего плотного…

Тут Марина, не выдержав, рассмеялась, и двое её друзей весело засмеялись в ответ.

– Ой, мама, гляди, ангел! – девочка лет пяти вовсю глазела на Агиэля. Более взрослые посетители такой откровенной реакции не проявляли, из чего Марина сделала сразу два вывода. Первый – ангелы для Олирны хоть и не такая экзотика, как для Энрофа, но и не массовое явление, на которое можно не обращать внимание. И второй – здешние обитатели весьма хорошо воспитаны…

– Привет, Катюша, – Агиэль приветственно помахал девчушке рукой.

– А ты откуда меня знаешь? – удивилась малышка, оттопырив нижнюю губу. – Ты что ли всех знаешь, да?

– Не всех. Только тех, кого вижу, – и в который раз Марина изумилась, сколь разнообразными могут быть выражения ангельского лица. Такое ласковое и мудрое…

– А можно мне тогда твои крылья потрогать? – не унималась стрекоза.

– Катя! – мама девчушки улыбалась смущённо. – Вы извините её, непоседа такая…

– Не за что вам извиняться! – Агиэль улыбнулся в ответ совершено изумительной улыбкой. – Непоседа, это то, что надо! Потрогать можно, – ангел оттопырил крыло. – Иди сюда!

Девочка не заставила себя упрашивать, и через пару секунд уже сидела на ангельских коленях.

– А ты меня поднять можешь высоко-высоко?

– Ну я же не самолёт, – засмеялся Ага. – А ты почему здесь?

– Ну не могу же я оставить маму, – рассудительно заявила девчушка. – Она же без меня затоскует, вот!

Марина прикусила губу. Только сейчас до неё дошло, что дети попадают в здешние места не совсем естественным способом… если говорить предельно мягко.

– Ну ничего… – теперь голос у Агиэля был не просто ласковым, но каким-то даже воркующим. – В следующем круге всё у вас будет хорошо… и у тебя, и у мамы… И когда всё в той жизни получится, вы подниметесь высоко-высоко…

Новая посторонняя мысль всплыла в голове. Если все тут так живут-обитают… Пожалуй, жизненная энергия будет прибывать и без всяких пирожных.

…

– …Пошёл!

Сильный рывок цепи едва не переломил шейные позвонки. Стальной ошейник врезался в кожу, но Алексею всё-таки удалось устоять на ногах. Впереди мотался из стороны в сторону Жека, худая спина и зад были покрыты синими полосами. Глиняные истуканы твёрдо топали по пыльному асфальту, впереди маячила фигура железного голема. А по сторонам тянулись серые, угрюмые туши заводских корпусов. Завод? Нет. Адский концлагерь. И единственной "продукцией" этого дьявольского предприятия являются страдания узников.

Крылатые химеры, восседавшие на парадном крыльце "заводоуправления", злобно скалясь, провожали взглядами процессию. Как и следовало ожидать, узников не повели через парадный вход – обойдя здание, железный истукан с лязгом постучал в низенькую полуподвальную дверцу, притулившуюся в нише.

– Принимай!

Подвальные коридоры освещались всё теми же трубками, дающими мертвенно-голубоватый свет – других осветительных приборов здесь Горчаков ещё не видел. Трубки эти только внешне походили на лампы "дневного света", распространённые в том, живом мире. Во всяком случае, никаких проводов к ним не подходило, и как работают данные устройства, он не знал.

– Давай сюда! – новый рывок цепи.

Глиняный конвоир втолкнул Алексея в узкую бетонную каморку, пинком опустил на колени. В стену камеры был вделан железный штырь, на котором висело некое железное изделие с тремя округлыми отверстиями.

– Руки! Голову подними!

Железная штуковина, как выяснилось, являлась кандалами – обе руки и шея узника оказались закованы, так что стоять тут можно было лишь на коленях, в крайне неудобной позе. Ржавая железная дверь с лязгом захлопнулась, отсекая скудный свет, сочившийся из коридора, и Алексей Горчаков остался один. Один на один со своими мыслями.

Он слабо улыбнулся. Хорошо, что Маришка не знает… И мама.

…

Нет, это строение нимало не походило на ту лесную избушку, где осталось тело спящей царевны Костровой. Вполне современный, даже где-то стильный корпус солидного санатория…

Стеклянные двери учреждения бесшумно разошлись, и на крыльце возник худощавый человек неопределённого возраста, одетый в бледно-зелёный халат, в каких обычно оперируют хирурги. Курчавые волосы, тонкий нос с горбинкой, живые и умные карие глаза…