— Единственного сына! Петичку! — говорит он дрожащим голосом.

Я надеялся, что сегодня Таня не начнет его жалеть, как в прошлый раз. Тогда, впустив бывшего мужа воды попить, она выдворила его лишь с нашей неотложной помощью. Конечно, Таня — дама бойкая, но ее метр с кепкой все же вряд ли сопоставим с саньковой двухметровой статью.

После того, как «друг» Толика вдребезги расколотил танину любовную лодку, она решила как можно скорее выйти замуж. Думала, что только новый штамп в паспорте поможет ей забыть мужчину, внезапно подавшегося в содомиты. Кандидатур на интрижку и мимолетный пересып у нее было хоть отбавляй, а вот под венец идти согласился лишь Санек.

На смотринах мы с Кирычем одобрили его кандидатуру. Он был высок, широк в плечах, немногословен и показался нам достойным претендентом на танины руку, сердце и ребенка.

Как же мы были неправы!

Когда Таня сделалась беременной, Санек вдруг стал часто отлучаться «к маме», а по возвращении благоухать чужими духами.

— И уж точно не «Шанелью», а других духов у свекрови нет, — жаловалась по телефону Таня в перерывах между токсикозом и домашними скандалами.

Едва Петька появился на свет, Санек ушел «к маме» насовсем.

— Он свалил! — кричала Таня по телефону.

Клянусь, счастье ее было неподдельно.

Но вот, что удивительно! Имея двух детей на руках и безрадостные жизненные перспективы, Татьяна обнаружила завидную энергию. Едва Петька перестал носить памперсы, она записалась на курсы психологов. В те годы было много подобных образовательных заведений. По большей части, сомнительных. Татьяна, впрочем, думала иначе. Когда я назвал ее учителей «шарлатанами», она возмутилась и сообщила мне о моей фрустрации, психологических зажимах и прочей чепухе, смысл которой был лишь в том, чтобы грамотно послать меня куда подальше. Я пошел, считая, что у Тани от переутомления поехала крыша, и искренне желая ей скорейшего выздоровления.

Тогда в наших отношениях наступил перерыв. Пару раз я пытался до нее дозвониться, но трубку всегда брал Георгий.

— Мамы нет. Она учится, — сурово говорил он.

— А ты что делаешь?

— Ребенка воспитываю, — важно отвечал Гошка, которому не исполнилось и десяти лет.

Она объявилась также неожиданно, как и исчезла. Просто однажды позвонила и потребовала, чтобы я немедленно встретился с ней в кофейне на Тверской.

— Теперь я психолог! — сказала Таня и потрясла перед моим носом бумагой, на которой крупными черными буквами было написано «Диплом».

— Почему не заслуженный пассажир трамвая! — спросил я, сожалея, что у меня нет красной корочки из тех, что продаются в метро.

Она не стала злиться. Ей не терпелось посвятить меня в свои планы.

— Психологические консультации! Я на балконе придумала, — рассказывала Татьяна за чашкой черного кофе. — Понимаешь, Петька орал, не переставая. У Гошки от стресса преждевременно наступил переходный возраст. Можно было запросто сойти с ума сойти. Я курила на балконе и хотела умереть. А потом я представила себе, сколько таких, как я, по всей Москве. Несчастных баб. Может быть, как и я, сейчас они стоят на балконе, курят и думают о том, как бы им сигануть с него ласточкой.

Как ни странно, консультации для горемычных женщин стали пользоваться спросом. Не знаю, насколько танина трудовая деятельность согласовывается с законодательством, но мне на это наплевать. Я ведь не налоговый инспектор. Важнее, что тетки прут толпой, а это значит, что голодное детство ее детям не грозит.

Образовывая других, Татьяна подковалась и сама. Сейчас, кажется, уже нет такой проблемы, которую она бы не смогла решить. Я думаю, что и трижды матерью она стала только ради того, чтобы проверить себя на прочность.

Заматерела.

— Сколько можно наступать на одни и те же грабли! — сказал я. — Ведь взрослая женщина. Умная, образованная. И вот, пожалуйста, снова беременна. Скажи, а ты о контрацепции никогда не слышала? О презервативах, например?

Мы с Кирычем сидели у Тани на кухне и с неудовольствием разглядывали ее округлившийся животик.

Отец ее третьего ребенка приехал из провинции, был очень молод, честолюбив и, по словам Тани, имел бездну сексапила. Что она под эти подразумевает, я не уточнял. Уж во всяком случае, не широкую душу.

— Я бы тоже сбежал, если бы мне предложили стать многодетным отцом! — честно признался я. — А ты о монашестве никогда не думала? Ну, там обет какой-нибудь дать? Свечку поставить?

Таня посмотрела на меня так, будто я бренчу перед ней цельнометаллическим поясом целомудрия. Было ясно, что вешать амбарный замок на собственной сексуальности она не станет, даже если у нее будет десять детей.

— Иногда думаю, что могу «залететь» от взгляда, — сказала она.

— Ты непорочное зачатие имеешь ввиду? Нашлась дева Мария, — захохотал я.