— Не смотри! — захлебывался от рыданий Марк.

— Зато теперь никаких забот, — примирительно сказал я, осторожно потрогав пальцем сияющую белизну. — Протер — и готово дело!

Вообще-то, ей полагалось захиреть в московском климате, не похожем на ее родную Северную Африку. Но она была не только жива, но и вполне здорова, оправдывая свое имя, напоминающее о мумиях египетских фараонов, над которыми неподвластно время. Ее звали «Хамеропс». Марк, считая это имя неприличным, называл ее просто — «пальма». Было несложно понять какую из пальм он имеет ввиду, поскольку другая растительность в нашем доме не приживалась.

Когда Марк приволок горшок с растением, то он божился, что будет ухаживать за ним лучше, чем специалисты в оранжереях. Потом мы задвинули пальму за телевизор (собирать вредное излучение), а вспомнили лишь через три месяца, в конце декабря, обнаружив, что у нас нет денег на новогоднюю елку.

— Надо отпраздновать так, чтобы потом не было мучительно больно, — сказал Марк, прилаживая к ветке стеклянного зайца.

Ветка печально поникла, как и ее соседки, уже погребенные под сосульками, шарами и гирляндами.

— Конечно, обычно в Новый год мы хлещем друг друга плетками до потери пульса, — сказал я.

— В том-то и дело, что ничего такого мы не делаем, — наставительно сказал Марк. — Салатики — тортики, винишко — водочка. Поели-выпили и уставились в телевизор. Скучно!

Марк задрал голову к потолку и взвыл по-собачьи:

— Ску-у-учно!

Пальма покачнулась и звякнула, то ли в знак согласия, то из протеста.

— Она точно упадет, — сказал Кирыч, читая мои мысли. — Прямо в салат «оливье».

— В этом году никакого «оливье» не будет, — заявил Марк.

Кирыч возмущенно уставился на Марка, словно его лишали чего-то жизненно необходимого. Воздуха, например, или вина «Киндзмараули» 120 рублей за бутылку.

— Если тебя пучит от «оливье», то почему мы должны страдать, — поддержал я Кирыча.

— Ничего меня не пучит, — обиделся Марк.

— Нет, пучит, — заупрямился я, намереваясь напомнить Марусе, чем закончился день его рождения.

— В этот раз мы устроим настоящий пир! — воскликнул Марк.

Слово «пир» он произнес, как прорычал: «Пирр!»

Звучало угрожающе.

— Это предупреждение? — поинтересовался я.

— Пирр духа! — рыкнул Кирыч.

Предполагалось, что соберется самая изысканная компания — красивые, знаменитые или, в крайнем случае, просто богатые. Но все мускулистые модели, записные остряки и пузатые миллионеры оказались заняты.

— …Адам! Приходи! Будет весело! На первое спаржа с ветчиной и майонезом, сыр с оливками и виноградом… Уезжаешь? Здорово. Пока…

С кислым видом Марк положил трубку.

— Ах, это очень мило, но я буквально сейчас улетаю на Мальдивы, — я без труда восстановил неуслышанную часть разговора, зная любовь Адама к сочинительству.

Даже если он собирается на рынок за воблой, то рассказывает, как минимум, о золоченой карете, которая вот-вот умчит его в Булонский лес.

— В Египет. На реку Нил, — поправил меня Марк.

Адам, вертлявый юноша польских кровей и неопределенного возраста, числящийся у Марка в приятелях, не знает себе равных в сочинении небылиц, которые настолько пошлы, что становятся произведением искусства. Этот редкий талант сделал его желанным гостем в домах, куда более аристократических, чем наши 84-метровые руины. Салонные шахерезады всегда пользуются спросом, а Адам был королевой всех шахерезад.

— …На второе — фондю со всякими соусами, — говорил Марк следующему кандидату на совместную новогоднюю ночь. — Фондю? — Марк произнес это слово с наслаждением и в нос, как настоящий парижанин. — Фондю — это такая еда. Ее жарят прямо на столе. Что ты! Костер мы разводить не будем. Киря смастерил миленькую горелку. Работает лучше всякой печки, хоть котлеты жарь. Нет, фондю не котлеты. Мы поставим на нее кастрюльку. Беленькую с розочками. Нальем маслица целую бутылку, а как закипит, положим мясо кусочками на специальных железных палочках.

— Шпажках, — уточнил Кирыч.

Два вечера с книгой «Европейская кухня» не прошли для него даром. Теперь Кирыч сделался настоящим специалистом по приготовлению деликатесов. По крайней мере, в теоретической части. До применения знаний на практике оставалось всего два дня. Мне за это время предстояло усвоить правила эксплуатации тропических фруктов. Надо ли срезать шкуру у манго, что делают с папайей, съедобна ли косточка киви и есть ли она у него вообще? Из экзотических плодов, которые я купил, поддавшись на марусины уговоры, самым простым в обращении был кокос. Не надо много ума, чтобы сообразить — райское наслаждение у кокоса внутри.