В комнатах людно. Много военных, дам, штатских, несколько франтоватых молодых людей с баками, в узких, на талии перехваченных фрачках. Два генерала: один — еще моложавый, с пышными, седеющими усами и заметной проседью на висках, второй — лысый, с худощавым, ничего не выражающим лицом. Первый — генерал майор Коханов, начальник Дагестанской линии, второй — генерал Витгоф, присланный сюда бароном Розеном в качестве помощника по административно-хозяйственному управлению краем.

«Когда эти барыньки и барышни приехали сюда?» — подумал Небольсин, глядя на цветник молодых особ, группами сидевших на табуретах и скамьях. Все офицеры гарнизона, кроме занятых на дежурствах и постах, находились здесь. Среди присутствующих было несколько чеченских, осетинских и кумыкских князей и алдаров, туземные пристава в прапорщичьих погонах, кто с крестом, а кто с медалью «За усердие» или персидский поход.

Сцену сколотили гарнизонные плотники, вдоль рампы тянулись яркие паласы, прикрывавшие еще не окрашенные доски подмостков. Как и во Внезапной, на стене у входа в зал висел огромный портрет императора Николая Павловича, в кирасирском мундире, белых, туго обтянувших ляжки лосинах, с грудью, перевитой двумя — анненской и андреевской — лентами, и множеством русских и иностранных орденов. На занавесе был нарисован двуглавый орел, державший скипетр и державу.

Синьора Моски уже не было видно, вместо него гостей встречала полная, несколько вульгарного вида женщина, с очаровательной улыбкой говорившая всем по-французски «Добро пожаловать». Во втором этаже для дам отвели комнату, где находились большое трюмо, два стенных зеркала, несколько диванов, стульев и столиков. Здесь дамы прихорашивались. Им прислуживали две горничные: генеральши Кохановой и полковницы Пулло да две солдатские жены, молодые и разбитные.

Небольсин из залы увидел подполковника Стенбока, оживленно беседовавшего с изысканно одетым, еще сравнительно молодым господином, весьма похожим на преуспевающего петербургского чиновника. Возле них, обмахиваясь веером, стояла молодая, лет двадцати четырех женщина, просто и в то же время со вкусом одетая. На ее высокой прическе блестел черепаховый гребень с двумя бриллиантами; серьги с длинными сапфировыми подвесками сверкали в маленьких красивых ушах; серые с голубым отливом глаза смотрели спокойно и уверенно.

Что-то знакомое, очень смутное, вспомнилось капитану. Он где-то раньше встречал эту женщину, может быть, даже был знаком с ней. Проходя мимо, Небольсин поклонился. Стенбок остановил его.

— Александр Николаевич, мы только что говорили о вас. Разрешите, — он поклонился даме, — представить вам нашего боевого товарища и моего друга Александра Николаевича Небольсина.

Дама улыбнулась и протянула руку, а незнакомый господин учтиво и несколько чопорно наклонил голову.

— А мы знакомы, хотя Александр Николаевич не узнает нас, — сказала дама.

Небольсин удивленно поднял брови, но господин подтвердил:

— Да, знакомы…

— Мы познакомились на балу у Волынских. Я — Чегодаева, подруга по Смольному вашей кузины Ольги, — напомнила дама. — Вы тогда еще не были петербургской знаменитостью, — многозначительно сказала она.

— Евдоксия Павловна и я были представлены вашим бо фрером, Модестом Антоновичем, незадолго до того, как его высочество, великий князь Михаил Павлович прибыл на бал из дворца и объявил о начале военной кампании с Турцией, — обстоятельно напомнил господин.

— Извините меня, Евдоксия Павловна, сейчас я вспомнил все — и бал, и вас, одну из самых прелестных дам, украшавших его, и… — он поклонился в сторону.

— Ивана Сергеевича, — подсказал граф Стенбок, с лукавой улыбкой поглядывавший на чопорно и прямо державшегося в своем фраке и обтянутых брючках Чегодаева. — Ныне наш уважаемый Иван Сергеевич, — продолжал Стенбок с тем же невозмутимо спокойным видом, — действительный статский советник, помощник Главноуправляющего Кавказской областью по гражданским делам и прибыл в наши края по специальному указанию министра.

— Временно! Его сиятельство граф Закревский поручил мне ознакомиться с положением судебного дела и гражданского управления по всей линии от крепости Владикавказ до Кизлярского уезда, — пространно пояснил Чегодаев.

Стенбок кивнул, дама улыбнулась.

— В те дни, когда мы знакомились с вами, Александр Николаевич, вы были просто кавказский герой, раненый офицер с Георгием в петлице. Позже, когда вы стали столичной знаменитостью, вы просто позабыли нас, — кокетливо сказала Евдоксия Павловна, подчеркивая слово «знаменитостью».

Небольсин пожал плечами, ничего не ответив на ее слова.

Зал между тем наполнялся. Драгуны уже переиграли все свои вальсы и марши, гости шумно занимали места; за открытыми окнами стихал гул голосов, реже стучали колеса отъезжавших в сторону линеек и легких дрожек. Невдалеке от площади взлетели в воздух цветные ракеты, заструились в сверкающих брызгах шутихи.

В проходе показался франтоватый поручик Володин, за ним синьор Моски в лиловом бархатном кафтане с белым жабо и в светлом парике с рассыпанными по плечам волосами.