Когда майор Опочинин в сопровождении прапорщика Аркаева поднялся в комендатуру, там никого не было.

— Где же подполковник Сучков? — осведомился он у дежурного писаря.

— Не могу знать, вашсокбродь. Только вы ушли за ворота крепости, как они пошли к себе.

Майор не без удивления слушал писаря. Комендант крепости, атакуемой врагом, вместо того чтобы быть с войсками на вылазке или среди стрелков, неизвестно зачем ушел к себе… Майор пожал плечами и только тут заметил чуть насмешливый иронический огонек в глазах стоявшего навытяжку писаря.

— Разыщи коменданта и скажи, что я жду его на крепостной стене возле четвертого орудия.

— Слушаюсь, вашсокбродь! — И писарь опрометью выбежал из комендантской.

Майор прошел по двору. Несколько армян с пожитками, три женщины, понуро сидевшие над своим наспех собранным скарбом, десяток ребятишек, хмурые солдаты с сосредоточенными лицами, спешенные казаки, группами расположившиеся возле расседланных коней… Женщины с тоской и надеждой смотрели на него, вздрагивая при каждом ударе орудий, систематически бивших с верков крепости.

У открытых ворот толпились дежурные солдаты. Здесь же стояла пушка с наведенным на выход стволом. У орудия, заряженного картечью, стоял батареец с дымящимся фитилем в руках. Несколько солдат, одетых как попало: кто в рубахе, кто в кургузом засаленном мундире, а кто в горском бешмете с нашитыми желтыми погонами, — сидели возле орудия.

«Хороша «гвардия», — усмехнулся про себя майор, глядя на ноги солдат. Ни у кого из них не было положенных по службе сапог. Одни были босы, другие прятали ступни ног в горские чеги, в рваные чусты или в стоптанные башмаки, давно потерявшие и вид и свое назначение обуви.

«А все комендант. Все его искариотская душа, вор, трус… подлюга», — проходя мимо и стараясь не высказать вслух своих мыслей, думал майор Опочинин.

Стрельба опять стихла, и лишь изредка одиночные выстрелы нарушали тишину.

— Как дела? Что там у них делается? — спросил майор Опочинин поспешившего ему навстречу штабс-капитана.

— Особенного ничего, только все прибывают и прибывают и конные, и пешие… Тысячи, я думаю, четыре будет, — ответил штабс-капитан, оборачиваясь в сторону Андрей-аула.

— Ты, Степан Сергеич, старый кавказский офицер, на тебя надеюсь… Как думаешь, пойдут они сегодня на приступ или только окружат крепость? — продолжал майор, тревожно поглядывая вдаль.

На поле сейчас было значительно больше горцев, чем полчаса назад.

Опять рассыпалась по полю пехота мюридов, показались конные толпы с несколькими значками, и опять позади аула, на дороге, ведшей в сторону Гудермеса, поднялась густая пыль.

— Думаю, и окружат нас, и пойдут на приступ, — сказал штабс-капитан.

— И я так считаю. А чего им ждать?.. Люден у них много, а время не терпит. Ежели затянут с нами, им несдобровать, И Коханов, и сам Эммануэль недалече… Придут на помощь.

— Они ж тоже не дураки. Их Кази-мулла, даром что не генерал, а свое дело знает, — тихо сказал штабс-капитан.

— Вашбродь, гляди, орда зашевелилась, массым-масса… усю крепость обложить хочут… — заговорили солдаты.

Офицеры поднялись на вал. Поле стало черным от множества пеших, то кучками, то в одиночку, то цепью двигавшихся к крепости. Далеко по флангам шла конница. А из аула все выходили и выходили новые толпы.

— Велико скопище… Надо полагать, что осаду держать будет сам чертов мулла, — сплюнув, в сердцах сказал майор. — Не устоять нам, они массой задавят роты. Как думаешь, Степан Сергеич?

— Надо отойти от стены. Здесь толку не будет, напрасно погубим людей, — медленно, но твердо сказал штабс-капитан.

— И то дело! Я об этом думал, да хотел тебя, старого солдата, спросить. Веди роту в крепость. Сперва фальконеты с ракетницей, потом солдат, да поскорей, а то гляди, как бы они в конную атаку не ударили.

Заиграл горнист, солдаты быстро собрались во взводы и с нескрываемой радостью поспешили в крепость. Прокатилось орудие, в которое впряглись егеря, прошли фальконеты. Со скрипом закрылись толстенные, окованные железными листами ворота. Солдаты заложили их поперечными стальными полосами, привалили мешки с песком, уложив их штабелями, и, еще раз стянув широкими стальными полосами, завинтили гайки.

Шамиль с пленным казаком Александром и двумя мюридами подошел к сакле, в которой забаррикадировался русский солдат.