Прошло еще несколько дней. Уже четырнадцать суток Внезапная была окружена и блокирована Кази-муллой, и двенадцать суток Бурная отбивалась от обложивших ее войск Гамзат-бека.

Оставив Шамиля вести осаду Внезапной, Гази-Магомед, спустя пять дней после нападения на крепость, сопровождаемый восемьюдесятью мюридами, поехал к Бурной, которую настойчиво, но пока безуспешно осаждал Гамзат.

— Ля илльляхи иль алла! — молитвой и восторженными криками встретили войска своего вожака.

Прибытие имама, уничтожение сигнальной башни «Русский штык» и укрепления «Вельяминовское», захват орудия — все предвещало скорую победу и падение крепости. Имам, одетый в скромную черкеску и залатанный бешмет, поговорил с мюридами, прочел молитву и, совершив утренний намаз, вместе с Гамзат-беком направился к войскам. Они шли к орудиям, стоявшим на вершине холма и методично стрелявшим по крепости.

— Эти проклятые богом гяуры не подпускают близко к своим стенам, — жаловался Гамзат. — Но аллах даст нам победу. Мы обязательно возьмем и сожжем крепости нечестивых русских, иначе все жители плоскости никогда не станут подлинными мусульманами.

Пушки крепости, не переставая, били по пехоте и залегшим за валом горским стрелкам. Орудия, закрепленные на стенах крепости, стреляли коническими, только недавно введенными, но еще не утвержденными Петербургом ядрами.

Гази-Магомеда и Гамзат-бека остановили мюриды.

— Имам и ты, уважаемый Гамзат-бек, не ходите дальше… Русские пушки обстреливают дорогу, — предостерег один из горцев.

— Если бог не захочет, пушки русских не попадут в нас, — ответил Гамзат.

Гази-Магомед кивнул и молча свернул с дороги к холму.

— Достойный и высокопочтенный Гамзат-бек, мы просим тебя от имени всех, кто сражается с неверными, удержи имама, побереги и себя… Люди не хотят остаться без вас…

— Нельзя нам быть сзади, когда идет бой и война с неверными только началась. Мы не ищем смерти, но мы и не страшимся ее, — ответил Гамзат и повернулся, чтобы нагнать поднимавшегося на холм имама.

Русское ядро ударило в орудие, повернуло его и с зловещим свистом вонзилось в ящик с пороховыми зарядами. Взметнулся огонь, и сильный взрыв потряс долину. Черный тяжелый дым пополз по холму, а люди, находившиеся возле орудия, упали. Тяжелая воздушная волна обдала Гамзата.

— Имам! Где Гази-Магомед?! — закричал Гамзат и вместе с мюридами побежал на холм.

Разбитое орудие было отброшено в сторону, возле него стонал солдат-батареец, рядом, уткнувшись лицом в землю, лежал другой. Остальные, обсыпанные землей и оглушенные, с почерневшими от копоти и пыли лицами, возились у второго орудия.

Имам, опрокинувшись навзничь, лежал на склоне холма и не мигая смотрел в небо. Гамзат бросился к нему, но Гази-Магомед тихо, почти беззвучно прошептал:

— Я жив… Меня ушибло взрывом. Дайте мне воды и помогите подняться.

Один мюрид побежал за водой, другой вместе с Гамзатом осторожно приподняли имама, помогли ему встать.

— Аллах велик… — уже громче сказал имам, — и без его воли Азраил не возьмет нас… А мы, — он попробовал подняться, но ушибы помешали ему, — еще не сделали и четверти того, что должны сделать на земле во имя пророка.

Голос его стал тверже, уверенней, бледность уже сходила с лица.

— Вот вода, имам. Пей, и поможет нам аллах, — подбегая с ведерком воды, крикнул горец.

Гази-Магомед медленно и долго пил. Гамзат поддерживал у ею лица ведерко и с радостью видел, как силы возвращаются к имаму.

— Гази! Тебе надо отдохнуть, полежать… — начал было Гамзат, видя, каким огромным напряжением воли Гази-Магомед заставил себя подняться сначала на колени, а затем с помощью людей и на ноги. Он стиснул зубы, чтобы не застонать, и опять бледность покрыла его лицо. — Имам… тебе нужен покой, — настойчиво повторил Гамзат.

Но тот только покачал головой.

— Покой нужен мертвым, удел живых — газават!

Он обвел глазами поле, где поднимались белые дымки разрывов ядер, пущенных из крепости. Бой шел не утихая.

— Пойдем к ним, — показывая на сражающихся, сказал Гази-Магомед. — Воины должны видеть нас… И пусть никто не говорит об этом пустяке, который причинили мне русские.

Через час Гази-Магомед ненадолго потерял сознание, и его на бурке отнесли в тыл отряда. Вскоре он пришел в себя, но его сильно подташнивало, болела голова, и Гамзат понял, что будет лучше, если имам на время оставит войска, осаждающие Бурную.