Дождь перестал, лес, поляна и просека быстро нагревались от горячего, прорвавшегося сквозь облака солнца. Земля, еще влажная и сырая, дымилась и хлюпала под ногами.

«И зачем я согласился идти в эту экспедицию, — с неудовольствием подумал Небольсин, глядя с вершины холма на брошенный жителями аул. — Ни к чему такое фанфаронство. Прав, тысячу раз прав был Модест, когда сказал, что война на Кавказе не нужна никому, кроме Главного штаба и англичан, раздувающих огонь кровопролития на Востоке».

Когда Небольсин вернулся в штаб отряда, офицеры уже отобедали и сели играть в карты. Майор Лунев, покуривая трубочку, метал банк, возле него сидел казачий есаул с сухим, обветренным лицом и опущенными вниз усами. Это был командир второй червленской сотни Прокоп Желтухин, известный на линии вояка, на скаку рубивший головы телятам. Он не играл, но внимательно, не мигая смотрел на смятые ассигнации, серебряные рубли и золотые полуимпериалы, лежавшие перед банкометом. Желтухин поднялся с места и дружелюбно улыбнулся Небольсину:

— А я ведь к вам, господин капитан. Приказ есть отряду присоединиться главным силам, позавчера ушедшим на Гудермес.

Он передал Небольсину пакет и, пока тот вскрывал его, с недовольным изумлением сказал:

— Одни с чеченом бьются, а другие в карты воюют… И не жаль им ни времени, ни денег.

— Ты, есаул, еще дитя непорочное, ежели так рассуждаешь о картах, — продолжая сдавать, буркнул майор. — Русскому офицеру, да еще на Кавказе, чего надо… Войны, водки, отличия…

— И еще девок станичных, — засмеялся один из игроков.

— Ну, тут ты, ваше благородие, чуток обмикитился, — сухо возразил есаул. — Наши мамуки да девки не про вас… У нас казаки сами с ними справятся, а вы с чеченом да с тавлинами воюйте, а казацкого уклада да старой веры не трогайте, — видимо, ранее чем-то обиженный, ответил есаул.

Небольсин прочел приказ. В нем говорилось, что в сложившейся обстановке отряд майора Лунева должен быть готов к выступлению из аула Гурканай и что Небольсину как представителю штаба надлежит наблюдать за своевременным движением войска.

— Готова ваша сотня?

— Готова, дак куда на ночь-то идти… Кругом лес, дороги нету, за каждым кустом, того и гляди, чечен в засаде, а тут такой туман поднялся, не приведи господь. Сейчас еще ничего, а через час ночь да музга, в двух шагах дерева от человека не различишь. Ну как тут двигаться?.. И коней побьем, и людей потеряем…

— Но приказ требует «немедленно», — возразил Небольсин.

— Оно-то так, «немедленно». Да когда он писался? Вчера вечером. Прошли уже сутки, как я разыскал вас. В штабе посчитали, что вы с батальоном возле Куштука находитесь, а вы здесь, возле леса, просеку ведете. Никто толком и не разберет, где кто есть, — в сердцах сказал Желтухин.

— Все равно, надо выполнять приказ… Дадим ротам отдохнуть часок, а потом и в дорогу, — распорядился майор.

— Дуром пойдем, господин майор, через час и вовсе туман такой на землю наляжет, что своего пальца не увидим. Коли уж идти, так сейчас, к ночи никак нельзя… И заблукаемся в лесу, и людей замучим, а ужжо коней, — есаул махнул рукой, — и говорить нечего, утром их за хвосты поднимать придется, вот какая дела.

— Раньше, чем через час, я не могу. Солдаты устали, продрогли, целый день рубка леса была, перестрелка с чеченцами, — решительно сказал майор.

— В таком случае, есаул, давайте ужинать вместе, — видя, как солдат внес дымящийся борщ и кусок мяса с картофелем, пригласил Желтухина Небольсин.

— Ну что ж. Через час так через час, но все же напрасно на ночь пойдем. Где-нибудь в лесу заночуем в мокроте да сырости.

— Сыро, вашсокродие. Того гляди, дождь зачнет иттить, — разливая офицерам борщ, подтвердил солдат.

— Даю прикуп, кто храбрый, а ну, молодцы-егеря, в атаку на банк, — куражливо сказал майор.

— Мажу на двадцать пять…

— Я на тридцать…

— Мимо… — раздались голоса.

— Угол, — коротко бросил артиллерист.

— Затянут друг дружку табашным дымом, — неодобрительно покосился есаул на игроков.

Но никто не слышал его. Игра в карты, разговоры о повышении и отличиях, густой табачный дым были обычным досугом отвыкших от городской жизни офицеров.

— Позвольте, капитан, родительского чихирьку на дорожку. И пользительно, и дюже вкусно, — наливая полные оловянные кружки густого красного вина, предложил Желтухин и, чокнувшись с Небольсиным, добавил: — Щоб домашние не журились, щоб воевалось легко и щоб домой возвернулись здравыми.