Буря аплодисментов потрясла стропила и балки здания, когда Брекинридж задал вопрос:

— Есть ли среди вас хоть один… сомневающийся в том, что Авраам Линкольн будет выдвинут кандидатом?

После совершения молитвы слово взял Тад Стивенс, который возражал против допуска на съезд делегатов из отложившихся штатов. Он не сомневался, что эти делегаты безупречные люди, но «мы не можем признать права делегатов, а следовательно, и штатов, входящих в южную конфедерацию».

Тогда на трибуну поднялся Хорэйс Мэйнард из Теннесси, высокий, худощавый, его длинные черные волосы, высокий лоб, резко очерченный прямой нос дали повод присвоить ему прозвище «Нарагансетский индеец». Свою речь он сопровождал жестикуляцией. Многие в зале всхлипывали, когда Мэйнард дрожащим голосом обрисовал положение южан — патриотов Союза: «Вам, упивающимся прохладными северными бризами, легко сплотиться вокруг флага нации… А мы представляем тех, кто выстоял в самом пекле восстания, тех, кто встречался лицом к лицу с изменниками, тех, кто с самого начала боролся за честь и знамя нашей родины (бурные аплодисменты). Будучи в меньшинстве, объявленные вне закона, мы вынуждены были расставаться со своими сыновьями, насильно мобилизованными в армию конфедератов. Наше имущество конфисковали, дома сожгли, мы подвергались зверским нападениям шаек конфедератов, нас сажали в тюрьмы, а лидеров казнили. На нас обрушились все несчастья земли, по которой проходят, то наступая, то отступая, воюющие армии». Когда Мэйнард кончил, ему бурно аплодировали и партер и галереи.

На вечернем заседании постоянный председатель съезда, бывший губернатор Уильям Денисон из Огайо, коснулся предстоящего единогласного выдвижения кандидатом в президенты «мудрого и достойного человека, бескорыстно преданного стране, чье руководство правительством принесло ему не только восхищение, но и горячую любовь всех друзей конституционной свободы (аплодисменты)».

На следующее утро съезд 440 голосами против 4 решил признать действительными мандаты делегатов-радикалов из Миссури. Только делегаты из Южной Каролины были решительно вышвырнуты. Делегации из Виргинии и Флориды были допущены с совещательным голосом. Делегации Арканзаса, Луизианы и Теннесси были признаны вполне правомочными.

Председатель комиссии по выработке программы Генри Рэймонд зачитал проект, в котором поддерживались Союз, конституция, продолжение войны; партия обязывалась всеми возможными средствами подавить мятеж, отвергнуть любое компромиссное соглашение с мятежниками, нанести смертельный удар огромному злу, конституционно запретив рабство; партия выносила благодарность матросам и солдатам — поборникам дела Союза и обещала «достаточное и пожизненное пособие тем, кто, служа родине, получил почетные раны или стал инвалидом»; партия одобряла и приветствовала «практическую мудрость… непреклонную верность конституции… выказанные Авраамом Линкольном в обстоятельствах беспримерных трудностей…». В программе содержалось обещание справедливой защиты интересов всех военнослужащих «независимо от цвета кожи», широкое и необходимое поощрение иммигрантов в США — «…убежище для всех угнетенных народов», сооружение в ближайшее время железной дороги к Тихому океану и др.

Радикальный тон программы усматривался в обязательстве «…в соответствии с преступлениями наказать мятежников и предателей, восставших против правительства». Это означало, что будут суды и смертные приговоры лидерам конфедерации в том случае и тогда, когда Север победит. Эту часть программы Линкольн впоследствии предпочтет пересмотреть или вычеркнуть.

Наступил момент выдвижения кандидатов. Камерон послал секретарям приготовленную в письменном виде резолюцию и потребовал, чтобы ее прочли вслух. Делегаты съезда услышали призыв выдвинуть единогласно кандидатуры Авраама Линкольна из Иллинойса в президенты и Ганибала Гамлина из Мэна в вице-президенты.

«Ужасающий рев потряс зал, — записал Брукс. — Почти все делегаты: вскочили на ноги, — одни протестуя, другие одобряя… Несколько минут царил неописуемый гвалт. Камерон стоял, скрестив руки на груди, мрачно улыбаясь, спокойно взирая на поднятую им бурю страстей. Когда силы орущих истощились… Рэймонд из Нью-Йорка в острой, четкой речи предложил голосование по штатам». Его предложение было принято.

Началась перекличка. Свои 16 голосов Мэн отдал Линкольну. Представитель Нью-Гемпшира попытался произнести несколько слов, но его заглушили крики: «Никаких речей!» С этого момента каждый штат ограничивался лишь объявлением о своем решении. Одна за другой делегации полностью отдавали свои голоса Линкольну. Только один сучок остановил плавный и последовательный процесс декларирования единогласия. Делегация из Миссури сообщила, что у нее есть прямая инструкция отдать свои 22 голоса Улиссу Гранту. «Это произвело сенсацию, — записал Брукс, — со всех сторон послышалось ворчание недовольных». Еще до объявления результата голосования Хьюм из Миссури предложил считать кандидатуру Линкольна принятой единогласно. Однако правила процедуры не допускали голосования этого предложения до обнародования секретарем результатов: 484 голоса за Линкольна, 22 за Гранта.

Затем Миссури тоже отдал свои голоса иллинойсцу, и секретарь подвел итог: 506 голосов за Линкольна.

Несколько минут приветственные крики гремели, словно ураган, то затихающий, то снова усиливающийся. «Делегаты кричали «ура», обнимались, — отмечает Брукс, — подбрасывали в воздух шляпы, танцевали в проходах между скамьями и на эстраде, вскакивали на сиденья, размахивали флажками, орали и вообще сумасшествовали…»

Когда веселье кончилось, приступили к выдвижению кандидата в вице-президенты. Вскоре секретарь съезда объявил результаты: за Джонсона — 494 голоса, за Дикинсона — 17, за Гамлина — 9.

В июне «Харпере уикли» писала: «Об Эндрю Джонсоне достаточно сказать, что нет человека в стране, не считая самого мистера Линкольна, которого мятежники ненавидели бы всем сердцем так, как они ненавидят его». В своей речи, произнесенной им за полгода до съезда, Джонсон сказал: «Авраам Линкольн честен, и он обязательно разгромит этих чертовых мятежников. Он стоит за правительство освобождения (негров), и в этом я верный его сторонник…»

Ни угрозы, ни оружие не смогли испугать Джонсона. С самых первых дней своего вступления на стезю политического деятеля он был выразителем чаяний белых бедняков и боролся против привилегированной и денежной аристократии, которая тридцать лет правила Югом и незаслуженно пользовалась слишком большим влиянием в Вашингтоне.

Много поздравлений получил Линкольн по поводу его повторного выдвижения, но среди них не было приветствия от Джонсона. Много поздравительных телеграмм и писем получил Джонсон, но ни слова приветствия от Линкольна. Однако оба публично заявили, что список хороший.

Линкольн находился в телеграфном бюро военного министерства, когда майор Экерт поздравил его. Лицо Линкольна потеплело. Телеграфист Тинкер показал ему телеграмму.

— Отошлите ее мадам. Ее это интересует больше, чем меня.