Шрифт:
— Когда я буду прыгать, то приземлюсь на крышу санитарной автомашины.
Действительно, приземление произошло довольно точно, но все-таки не на крышу «санитарки», а метрах в двадцати от нее.
Летчик Власов, наблюдавший прыжок инструктора, вдруг заявил мне, что такая неточность непростительна, и, если ему разрешат, он опустится точно ко мне на плечи.
— Хорошо, — сказал я. — Ваша очередь через два человека. Приземляйтесь где угодно, хоть на мои плечи, но покажите класс расчета.
Дождавшись своей очереди, Власов полез в кабину самолета, довольно ехидно улыбаясь.
— Смотрите, сдержите свое слово! — сказал я ему на прощание.
Машина прошла круг, развернулась влево и вдруг, вместо обычного захода на центр аэродрома, стала удаляться от него. На высоте четырехсот-пятисот метров мы увидели, как маленькая фигурка отделилась от самолета и стремительно понеслась к земле. От аэродрома это было на расстоянии никак не меньше трех-четырех километров. Подозревая что-то неладное, мы на автомашине помчались к месту приземления и вскоре нашли Власова. Он сидел на бахче и спокойно уплетал огромный арбуз.
— Что за безобразие! — заорал я. — Где же тут, к чорту, ваши расчеты?
— Простите, — возразил Власов. — Я приземлился по условию, где хотел. А такого удобного случая я ожидал давно.
Мы забрали расчетливого парашютиста с бахчи и увезли на машине.
«Затянул»
Обычно присутствуя при полетах и прыжках бойцов, аэродромный врач Володя настолько «наторел» в авиации, что свободно изъяснялся по любому специальному вопросу.
Полет через полюс? — Пожалуйста. Володя изложит вам наиболее «прямой» маршрут, которым «почему-то не воспользовались» наши товарищи, и небрежно бросит несколько критических замечаний о тяжелых самолетах.
Затяжной прыжок? — Будьте любезны. Володя дает исчерпывающие сведения и по этому вопросу. Со своим неугомонным всезнайством Володя совался всюду, где он только замечал какое-нибудь скопление летчиков или парашютистов, и, протиснувшись вперед, вмешивался в беседу.
— Да, конечно… техника скоростного самолетовождения в принципе не отличается…
Однажды я подошел к такой группе, слушавшей с интересом очередное высказывание Володи на тему о затяжном прыжке.
— Я далее предпочитаю затяжной, — убежденно говорил военврач. — Обычный прыжок — свидетельство трусости парашютиста. Движимый чувством страха, он немедленно вырывает вытяжное кольцо… Страх — чувство, я бы сказал, невысоких натур…
Дав высказаться новоявленному «теоретику», я тихо отозвал его в сторону.
— Прыгать хотите?
— Пожалуйста, с любой высоты.
Последние слова Володя сказал нарочито громко, чтобы его слышали все летчики. Нас мгновенно окружили.
— Можно сейчас! — предложил я. — Только готовы ли вы…
Побледневший военврач пожал плечами:
— Что за вопрос? Минуточку…
Он побежал к санитарной машине, дежурившей на аэродроме, и вскоре вернулся, дыхнув на меня валерьянкой.
— Готов!
Мы взлетели. Пройдя один круг, Володя прыгнул, зажмурив глаза, и, едва отвалившись от борта машины, рванул вытяжное кольцо. Несколько минут спустя, ошеломленный своим успехом, он уже хвастался, что теперь покажет только затяжной прыжок.
— С затяжкой не меньше десяти секунд, — добавил он.
Я поднял его на высоту тысячи метров и, рассчитав точку приземления, скомандовал:
— Прыгай!
Володя немедленно бросился вниз и… сразу же рванул кольцо, падая спиной к земле. Прижатый мощным потоком воздуха, шелковый купол не распускался и падал комком под спиной хвастливого парашютиста.
Обеспокоенный этой непредвиденной и опасной «затяжкой», я стремительно повел машину вниз, наблюдая безудержное падение Володи.
Расстояние сокращалось… Володя в ужасе приближался к земле.
Стоило ему, однако, шевельнуться и слегка изменить положение, как купол мгновенно захлестнулся от воздуха.
Бледный, растерявшийся от испуга, с неподвижным взглядом стоял Володя в кругу товарищей, не в состоянии вымолвить ни одного слова. Выражение лица его было такое, словно он все еще переживал ужас своего потрясающего падения. Кругом весело потешались над оригинальной «затяжкой».
— Ну, как, Володя? — хлопнул я его по плечу.