Шрифт:
— Так вот вам… мать вашу! — сплюнул Макарий. С лезвия его ножа тягуче капали черные капли.
— Запалите свечу, что на столе стоит. Спокойно все осмотреть, собрать. Раненые есть?
В замятне непонятно кто — свой ли, чужой — полоснул сталью по плечу Глеба. Архип торопливо рвал льняное на убитом, чтобы перевязать друга. Тот же поднес ладонь к разрезу, зачем-то лизнул ее и нервно хохотнул:
— Вот же мать меня родила великаном — везде свое огрести сумею!
Смех, словно огонь по сухой соломе, побежал по москвичам. Нервное напряжение наконец получило выход, кто-то хохотал басовито, кто-то тонко и взахлеб. Успокоились не сразу.
— Онопка, ступай, покличь Славу! Пусть лошадей подгоняет. Макарка, глянь, нет ли в тороках литвинов овса либо ячменя. В амбар загляни. Что найдешь, дай нашим. Енти наверняка уже кормлены.
Москвичи выносили добытое добро к коновязи, где уже становилось тесно. Торочили новое добро, оружие, воинскую справу, продукты. Архип поманил Ивана под свет свечи.
— Глянь-кось, у этого литвина грамотка в суме была. Важная, с двумя печатями. Вскрыть?
— Ты грамоте чтения обучен? Нет? Я тоже едва аз, буки, веди разбираю. Пошто вскрывать, так отвезем. Давай ее сюда.
Ночевать в залитой кровью избе не стали, нашли другую. На улице никто так и не показался, лишь несколько собак брехали в разных концах городка. Иван разрешил вздремнуть до первой зари.
Еще мерцали звезды на черном бархате декабрьского неба, когда теперь уже два отрядика были готовы к дальнейшему походу и расставанию. Иван разлил найденную в разгромленной избе полупустую корчагу с хмельным медом:
— Спасибо вам всем, ребятки, за то, что уже сделали и еще сотворите! Пью за то, чтоб вскоре всем нам снова встретиться живыми и здоровыми! За Русь, братцы!
Словно поддерживая москвича, за дверью громко подал голос чей-то жеребец…
Глава 12
Лавина окольчуженных конных, бросив повозки и заводных лошадей, с дикими визгами и посвистом накатывалась на городок. Земля содрогалась от ударов тысяч копыт, грохот железа добавлялся в общую какофонию. Деревянная крепость на горе с расчищенными от деревьев склонами настороженно ждала незваных пришельцев. Ольгерд стоял на взгорке, приложив ко лбу одетую в железо ладонь.
— Наш будет город! — довольно бросил он подъехавшему воеводе.
— Может, не будем с налету? — осторожно ответил Едиман. — Можайск изготовился к осаде.
— С чего ты взял?
— Посмотри сам, князь! Посад пуст, ближние деревни тоже. Ворота закрыты. Даже бревна успели подвесить над заборолами. Со стен дым идет, смолу и воду кипятят. Повестили их еще вчера, князь, без сомнений.
Понимая, что опытный воевода прав, но не в силах расстаться с надеждой на скорый захват Можайска, Ольгерд с досады ударил кулаком по загривку коня. Также спрятанный под кольчатую защиту верный друг затанцевал на месте.
— Посмотрим, Едиман. Если отпор знатный будет, вели трубить отход. Навяжем лестниц, помечем стрелы с огнем и с разных направлений — по новой! Я хочу завтра ночевать в боярском доме. Захотят сдать город — будем милостивы. Я б желал, стойно отцу, мирно под себя русские уделы прибирать.
Между тем конные достигли двойных дубовых, забитых в промежутке землею, стен. Спрыгнув с седел, воины привычно метали длинные, заранее заготовленные веревки с «кошками» на концах. Иные споро строили людскую пирамиду, добираясь до верха стены по спинам друзей. Из-под костров [11] летели стрелы, лился кипяток, освобожденные от креплений бревна устремлялись вниз, давя и калеча людей. Еще ни один литвин не достиг верха, а на валу уже лежало более сотни тел. Завязался жаркий лучный бой, множество стрел летело с обеих сторон, заслоняя свет. Конные спешились и, прикрывая первую волну атакующих, старались выбить закрытых деревом русичей. Штурм явно захлебывался.
11
Костер — (здесь) деревянная кровля над верхом крепостной стены.
Низко и тягуче завыли трубы. Подчиняясь им, нападавшие отхлынули, таща или ведя за собою раненых. Ко всем сотникам были посланы гонцы с приказом готовиться к завтрашнему утреннему приступу.
Ночь прошла не зря. Десятки длинных лестниц лежали перед стенами, готовые принять на себя жаждущих отмщения воинов. Дощатые щиты, переносимые двумя-тремя ратниками, позволяли десятку лучников встать под самые стены и из-за надежного укрытия бить почти в упор любого, мешающего штурму. Под их прикрытием дюжие молодцы готовы были обрушить удары тяжелого длинного бревна на обшитые железными пластинами ворота. Сотни стрел с намотанной возле жал пропитанной жиром паклей по команде взмоют ввысь, перенесутся в город, вопьются в крыши и стены домов, превращая строения в громадные факелы. Нет, этого дня Можайску не было дано пережить!
Над воротной башней появилась группа людей. Они махали белым платом, надетым на острие копья, и что-то кричали. Воевода распорядился:
— Подъедьте, узнайте, что хотят!
Посыльный вскоре вернулся:
— Хотят говорить с князем!
Едиман довольно повернулся к Ольгерду:
— Ну вот, как ты и хотел, князь, без большой крови. Сейчас изъявят покорность и с поклоном растворят ворота. Мне одному поехать или?..
— Скажи, что говорить буду только с воеводой на равном расстоянии меж ними и нами. Без посторонних!