На фронте нет ни атеистов, ни трезвенников: «кафар» продолжал давать о себе знать, а в окопах — особенно. Абсент исчез из обихода легионеров, но параноидальную шизофрению вызывают уже другие напитки, а пуще всего — сама жизнь легионера. Вот как описывает советский писатель Виктор Финк, воевавший во Втором маршевом полку легиона в Первую мировую войну, приступ «кафара». «Легионер Бланшар, по прозвищу Лум-Лум, рослый бородатый солдат… обошел всю роту и выклянчивал у каждого в отдельности понемножку коньяку, который нам выдавали в рационе. Он напился и ходил мрачный.

— У парня тоска, — сказал сочувствующим и почтительным шепотом мой приятель люксембуржец Жиру. — Тоска! Полный кафар! Не трогай легионера, когда у него кафар…

— Есть от чего!.. — ворчал Кюнз. — Ребята забыли, как устроены человеческие дома!

— Я бы лучше посмотрел, как устроены мамзели! Забыл! Клянусь кровью спасителя, забыл! — вставил Пеппино Антонелли, по прозвищу Колючая макарона.

…Вечером Лум-Лум был снова пьян и грустен. Он сидел на мешке с хлебом и угрюмо пел на жаргоне североафриканских колоний песню с припевом: «Сунь свой зад в котел! Скажешь мне потом, горячо ли тебе было». Он обвел канью и всех нас грустным взглядом, выплеснул остаток вина из кружки и лег спать.

У него был «кафар»».

Пьянство на фронте не было свидетельством разложения легионеров в траншеях на территории страны, в которую большинство из них попало впервые. Виной тому были свинские условия жизни и массовая смерть солдат под командованием бездарных маршалов, памятники которым давно украшают площади французских городов, а их именами названы бульвары и проспекты. Легионеры не привыкли к такой «позиционной» войне. Они умели быстро передвигаться и нападать, а не тупо ждать, как на скотобойне, миг своей смерти. Они даже не привыкли носить ту обычную, как у всех, военную форму: в синих шинелях обычных «пуалю», выданных в 1914 году, трудно красоваться после мундиров, в которых легионеров узнавали издали.

«Солдат без задачи — потенциальный преступник!» — говорили в Советской армии. Действительно, армию, которая не воюет, а лишь годами ждет нападения потенциального противника «из-за бугра», трудно уберечь от разложения. Пьянство во время боевых действий было не принято среди легионеров. Нет, разумеется, никто себе не отказывал в стаканчике красного вина или коньяка вечером у костра на бивуаке после тяжелого дневного перехода… а абсент было положено принимать по уставу! Однако по-настоящему солдаты напивались лишь дома: от скуки гарнизонной жизни. И дело было не только в их дисциплинированности во время боевого похода, ведь подвыпивший солдат — легкая добыча. К унылому гарнизонному пьянству толкало и то, что вина вокруг казарм было много и стоило оно дешево, а вот в походе в алжирской или марокканской глубинке разжиться им у мусульманского населения было совсем непросто.

Трудности с вином были и в отдаленных фортах — «le poste», как их называли легионеры. И дело было не в борьбе за трезвый образ жизни гарнизона, а в том, что поставки были нерегулярными. Достаточно вспомнить диалог летчика Сент-Экзюпери с сержантом в романе «Планета людей», чтобы понять, что служба в пустыне походила на зимовку на льдине или на жизнь на островке, затерянном в огромном океане.

Самолет совершает вынужденную посадку возле маленького форта в пустыни на территории Мавритании. Летчикам повезло — они дотянули до «поста», иначе бы попали в руки туарегов. Сколько пилотских жизней спасли легионеры в те времена, когда Сент-Экзюпери и его товарищи доставляли свою почту на юг!..

Начальник поста — сержант. Он уже полгода не видел никого из людей, если не считать тридцати своих солдат. Он несказанно рад этим неожиданно свалившимся ему на голову пилотам. Какой праздник устроил ему их поврежденный аэроплан! Он плачет от радости. Он суетится, хлопочет и говорит: «Пейте, пейте, мне так приятно вас угостить! В тот раз капитан приехал, а у меня не осталось для него ни капли вина! В последний раз и чокнуться-то было нечем… Я чуть от стыда не сгорел, даже просил, чтобы меня сменили.

Чокнуться! Выпить на радостях с тем, кто в поту и в пыли соскочит с верблюда. Полгода человек жил ожиданием этой минуты».

«Когда спезназ не работает, то пьет» — в шутку говорят в нашей армии. Легионеры пили не на шутку, особенно в мирное время. Находясь «в базе», устоять перед искушением напиться легионерам было трудно — вокруг гарнизонов легиона в Сиди-Бель-Аббесе, Саиде, Марракеше, Фезе и Сайгоне немедленно открывались бесчисленные кабачки.

Держать питейное заведение в таком «стратегически важном» месте — базе легиона было выгодно: легионеры никогда не экономили на выпивке, а если у тебя кончались деньги, то всегда платил кто-нибудь из товарищей «при деньгах», а чаще все «сбрасывались». «Хорошо сидим!» — это первое правило русского застолья вполне подходит к французским легионерам, воевавшим лет сто тому назад.

Устоять перед искушением пить было трудно: незадолго до начала Первой мировой войны литр вина стоил около десяти сантимов, а абсент и вовсе пять! Для того чтобы «напиться и забыться», легионеру требовалось всего 20 сантимов в день. «Находясь в гарнизоне, легионер за один франк может заказать к своему столику десятьбутылок вина, а за 15 сантимов десятьпорций абсента (жалованье легионера в то время составляло 25 сантимов в день. — В. Ж.). Делает он это ради того, чтобы быстро напиться, и этим пользуются испанцы, наживающиеся на мизерном жалованье солдата. Каждый такой заход в кабак сокращает его жизнь. Он это прекрасно знает и сам, но продолжает пить», — цитирует слова современника в своей статье о психических особенностях легионера доктор А. Мари из госпиталя в Вильжуиф в начале XX века.