— Оказалась в тюрьме! — прервала его мама. — Да, её бросили в глубокую темницу, и как я тогда радовалась! Поделом ей! Но потом она ушла из нашей школы, стала дрессировать собак, и я совсем забыла её. Что с ней произошло во дворце? Она бежала из тюрьмы?

— О нет, — покачал головой камергер. — Наша тюрьма надёжна, и из нее никому не выйти, разве что вы, Ваше Высочество, изволите помиловать осуждённого. Ступайте со мной, прошу!

По крутым и зыбким лестницам дворца они спускались все ниже и ниже, пока не достигли подвала. Среди банок с вареньем и бутылок с соком обнаружилась дверь, на которой было написано «Тюрьма».

Мама и камергер вошли. В камере сидела низкорослая и злобная учительница гимнастики в синем тренировочном костюме. Заметив вошедших, она закричала:

— Марш немедленно прыгать через «козла»! Через «козла», слышите? А затем залезайте на бревно и ходите по нему, пока вас держат ноги! Спину выпрямить! Живот втянуть! Хоп!

— Молчать! — приказал камергер. — Не то я прикажу отобрать у тебя свисток и секундомер.

— Не имеете права! — завопила учительница гимнастики. — Без секундомера и свистка мне не жить!

— Тогда заткнись! — приказал камергер. — Ступай в угол и сиди тихо!

Учительница гимнастики, недовольно бурча под нос, ушла в угол камеры и начала там подкидывать медицинбол.

Мама смотрела на неё со смешанным чувством торжества и сострадания.

— Может быть, отпустить ее? — сказала она. — Как-то по-детски с моей стороны до сих пор держать на неё зло. Я ведь давно не учусь в школе и забыла прыжки через «козла».

— Если Вашему Высочеству угодно, учительница гимнастики немедленно будет освобождена и покинет дворец, — заявил камергер. — Но что будет с учительницей принцессы? Не посадить ли нам её в тюрьму?

— Нет, — ответила мама. — Это мой дворец, и я не могу в нём помочь моей дочери. Со своей учительницей она должна справиться сама. Ведь и у неё есть свои мечты.

Мама немного подумала и прошептала камергеру на ухо:

— А эта учительница гимнастики… пусть она ещё немного посидит в тюрьме. Она все-таки очень злая и однажды ударила меня скакалкой!

Отец припарковал машину перед конторой и, кряхтя, перелез через рычаг коробки передач на заднее сиденье. Ремень безопасности зацепился за ногу и завернулся вокруг икры, но отец вырвался и добрался до задней дверцы. Выйдя через неё, он очутился уже не в центре, а перед спортхоллом, на стене которого было выведено большими буквами: «Сегодня вечером — Хейно Большой Кулак!»

Отцу предстояли решающие матчи по боксу.

Тренеры бросились к нему навстречу и провели мимо тысяч охотников за автографами и фотографов, которые отталкивали друг друга, чтобы хоть краем глаза увидеть и сфотографировать прославленного бойца.

Отец помахал народу рукой и вошёл в раздевалку.

— Мне не нужны две перчатки, — сказал он. — Одной вполне хватит.

— это как? — удивились тренеры.

— Буду боксировать одной рукой, — пояснил отец. — К чему утруждать другую руку?

— Но у вас очень сильные соперники! — предупредили тренеры. — Высоченный африканец, затем Хуберт Валун, твёрдый, как камень, а под конец отец Стёпы, могучий рыболов.

— Я никого из них не боюсь, — важно ответил отец. — Если хотите, выпускайте против меня всех троих разом, быстрее управлюсь.

Но тренеры не согласились, и отцу для начала пришлось выйти против высоченного чернокожего Бимбамбуллы.

Негр в самом деле был настолько рослым, что ему пришлось опуститься на четвереньки, чтобы пройти в дверь. На ринге он выпрямился и потряс своими огромными кулаками, каждый величиной с пылесос.

— Ура! Да здравствует Бимбамбулла! — раздались голоса, но большинство публики закричало:

— Всыпь ему, Хейно Стальной Кулак!

Отец вышел на ринг в красивом красном утреннем халате. Он даже не стал его снимать, помахал сидящей в публике семье и подошёл к африканцу. Тот начал воинственно прыгать на месте, так что земля задрожала и люстры на потолке зазвенели. Но отец стремительно нанёс ему хороший удар, и с Бимбамбуллой было покончено. Рухнув, он накрыл собой сотню зрителей — тех, кто криками приветствовали его.

Судья досчитал до девяти, и «быки» уволокли Бимбамбуллу с ринга. Вместо него на ринг взобрался Хуберт Валун, толстяк, тело которого было твёрдым, как камень. Хуберт бахвалился и красовался перед народом, показывая как он гремит, — колотил себя дубиной по голове, словно бил в барабан. Народу этот фокус не слишком понравился. Многие кричали: «Потерпи, Хуберт, уж Хейно Стальной Кулак сам тебя отбарабанит!..»

Это разъярило Хуберта Валуна, и он бросился на отца. Отец отскочил и так влепил Хуберту, что тот тотчас растянулся. Народ закричал: «Ура!». Тут вышел новый боец, отец Стёпы, и при нем было ведро, доверху полное рыбы.