В стане черниговцев царил переполох, никто толком не знал, что происходит. За рекой было видно движение галицких, волынских, луцких и смоленских полков – войска спешно выстраивались на зеленой равнине и длинными колоннами тянулись по склону возвышенности на юго-восток. Туда же мчалась половецкая конница, топот копыт которой грозным гулом висел в чуткой утренней тишине.

Вскоре от смоленского князя прибыл гонец, который устами Владимира Рюриковича стал звать Ольговичей заступить ногой в стремя и поддержать Мстислава Удатного и идущих за ним князей в час решительного натиска на татарскую орду.

Ольговичи собрались на совет в шатре Мстислава Святославича.

– Разыскал-таки Мстислав Удатный курень татарский! – восклицал Михаил Всеволодович, потрясая увесистым кулачищем. – Вот шельмец! Не зря его Удатным кличут.

И было непонятно, радуется или досадует Михаил Всеволодович.

– Мстислав Удатный уговор порушил, главенство войском на себя взял! – возмущался Мстислав Святославич. – Наглец желает захапать и славу и добычу! Что делать станем, братья? Смоленский князь зовет нас поддержать Удатного.

– А киевский князь что поделывает? – спросил старший сын черниговского князя Всеволод Мстиславич.

– Киевляне стоят на месте, – ответил Мстислав Святославич. – Великий князь держит совет со своими воеводами.

– Ну и мы с места не сдвинемся, – пожав плечами, проговорил Всеволод Мстиславич.

– Да что вы такое говорите, братья! – воскликнул курский князь Олег Святославич. – Мы вышли на сечу с татарами, но до сечи у нас дело пока не доходило. И вот пришел момент схлестнуться со всей силой татарской, а мы сидим и рядим, что делать? Седлать коней надо и двигать на татар!

– Без повеления великого князя? – откликнулся на это Мстислав Святославич, нахмурив брови.

– Без повеления, – твердо промолвил Олег Святославич. – Я бесславно возвращаться в Курск не хочу. Что я сынам скажу и жене: мол, другие сражались с татарами, а я за речкой отсиживался!

– Олег верно молвит, – сказал Михаил Всеволодович. – Глупо останавливаться, когда до победы остался один шаг. Надо поднимать полки и не оглядываться на великого князя. Коль промедлим, братья, то останемся без славы и без добычи!

В шатре поднялся шум. Из семерых князей Ольговичей за немедленное выступление ратовали пятеро и лишь двое – Мстислав Святославич и его сын Всеволод – настаивали на согласовании своих действий с киевским князем. Было решено послать гонца к великому князю, дабы разузнать, собирается ли Мстислав Романович идти на татар, и если нет, то что он вообще намерен делать.

Михаил Всеволодович и Олег Святославич заявили, что не согласны тратить время на ожидание ответа от великого князя. Оба удалились с совета с намерением спешно вести свои дружины вдогонку за Мстиславом Удатным.

Летописец оставил такой отзыв об Олеге Святославиче: «У сего князя рука была сильная, а сердце было полно мужества. В брани он был страшен, в спорах неуступчив, к недругам безжалостен. Вида он был грозного, статен и могуч телом, власы носил длинные, как монах, бороду же стриг коротко; синие очи его излучали блеск, в лице его не было ни малейшего изъяна, как в ликах святых великомучеников…»

Под стать курскому князю был и Михаил Всеволодович. О нем так записано в летописи: «Сей князь был набожен. Однако набожность его была показная. В трудах и веселии он помыслами своими обнимал греховное честолюбие, всегда стремился подняться выше братьев своих, с дядьями был дерзок. Войну Михаил любил, ибо привык уделы брать силой, в ратных делах был смыслен; старшую дружину свою Михаил берег и лелеял, щедро делясь с нею златом. От отца Михаил унаследовал рыжеватый цвет волос, дородность тела, крупный нос и тяжелый подбородок. Он был завистлив и обидчив, долго помнил малейшее зло и известен был своей мстительностью…»

Подобное самоуправство двух великовозрастных племянников уязвляло Мстислава Святославича, который столь же ревностно относился к своему старшинству среди Ольговичей, как и Мстислав Романович дорожил своим старшинством среди южных Мономашичей. Полки Михаила Всеволодовича и Олега Святославича были самыми сильными во всем черниговском воинстве.

Споры в шатре киевского князя были в самом разгаре, когда кто-то из киевских дозорных прибежал и сообщил, что черниговская рать переходит вброд реку Калку.

– Не вытерпели черниговцы, решились-таки! – досадливо обронил гридничий Ермолай Федосеич. – Восхотели и они хлебнуть бранной славы из одной чаши с Мстиславом Удатным!

Киевские воеводы заволновались:

– Уйдут черниговцы на битву, мы тогда одни останемся!

– Надо бы и нам выступить, а то… как-то нехорошо получается.

– Нехорошо?.. Стыд и срам получается!

– С какими глазами на Русь вертаться будем, коль в такой час в стороне отсидимся. Ох, бояре!

В этот момент в шатре появился гонец от черниговского князя, который поведал, что на татар двинулись лишь курский и новгород-северский полки, прочее же черниговское войско ожидает приказа от великого князя.