Морозный пар клубился в дверях.

–Пригласишь? Или сама войду?

«На «ты» меня называет, собачонка».

–Входи.

Алена посторонилась. Женщина вошла, отряхивая снег с пухового платка. «Платок как у чеченки».

–Раздевайся. Разувайся.

Подвинула ногой старые шлепанцы.

Женщина разматывала платок, медленно стаскивала шубу. Волосы забраны в пучок, темные, с проседью. «И я носила пучок, и у меня когда-то были такие… густые». Алену охватила внезапная зависть. Женщина моложе, свежее, сильнее.

–Проходи. Не Раисы Захаровой дочка?

Женщина села за стол. Терла ладонью замерзшие щеки.

–Не Раисина дочка?

Женщина молчала.

–Значит, не Раисина.

Женщина молчала.

–Чего молчишь? На крыльце говорила.

Женщина молчала.

Алена умолкла. Вглядывалась.

«Да я же… в зеркало смотрю».

Крикнула громко, на всю избу:

–Кто ты?

–Я Алена.

Алена поймала ртом воздух.

–И я – Алена!

–Я знаю, – сказала женщина без улыбки. – Поэтому и пришла.

–Кто ты?!

–Я – это ты.

Алена схватилась за стол, встала.

«Сейчас упаду, разобьюсь в кровь и проснусь».

–Ты не спишь, – сказала женщина ясным голосом. – Здравствуй.

И протянула к ней руки.

Алена отшатнулась и закричала.

–Я настоящая, – сказала женщина. – Я – это ты. Ты – это я. Мы обе – это Алена. Не бойся.

–Откуда ты взялась?..

–Оттуда не возвращаются. А я вот вернулась. Хоть чаем напои, замерзла я.

Женщина пила, грея руки о кружку, кусая жесткие карамельки.

Алена все пристальней глядела в зеркало живое.

«Так не бывает».

–Бывает, – женщина оторвала губы от горячей кружки. Утерла рот ладонью. – Гляди сюда.

Быстро, едва не порвав ворот рубахи, раскрыла грудь.

–Ну?!

Этот старый, белый и грубый рубец. Плохо заживший шов. Старая рана.

Чуть ниже ключицы, чуть выше медного креста.

Аленины руки сами протянулись, расстегнули пуговицу.

–И у меня такой же, вот.

Пальцы ощупали рубец. Пальцы сами узнали.

–Как ты выжила?

–Я? – Задыхались обе. Не могли говорить. – Сама не пойму.

–Я тоже не знаю. Что со мной?

–С тобой? Со мной…

–Мы думаем…

–Я уже ничего не думаю. Мыслей нет. А только смотрю на тебя, и все.

–На себя… Смотри… Вот ты какая стала… я…

–Вот я какая – была…

Руки двигались. Подавались навстречу другим рукам.

Летали над кружкой, над пустой чашкой. Боялись.

Боялись прикоснуться – и ощутить пустоту.

–Кто-то из нас спит, – тихо сказала Алена.

–Нет, – сказала молодая Алена. – Мы обе не спим. Мы настоящие.

–Так не бывает. Ты же… – Она не смогла сразу выговорить это слово. – Умерла.

–Это ты умерла.

–Мы смотрим друг на друга. Ты живая.

–Врешь. Я разговариваю с зеркалом. Я спятила. Сейчас.

Алена встала из-за стола и шагнула к зеркалу. Протянула руки.

–Разбить хочешь? – тихо спросила молодая Алена. – Не получится. Я живая.

Алена бессильно опустилась на стул. По щекам сползали мелкие слезы, стекали на шею, на расстегнутый воротник ночной сорочки.

–Зачем ты пришла? За мной? Я готова, – улыбнулась.

Женщина тоже плакала. И тоже улыбалась.

–Пришла посмотреть на тебя. Не бойся. Ты боишься.

–Я не боюсь.

–Нет, боишься. Только себе не признаешься.

Алена подалась к ней всем телом, чтобы услышать.

–Я хотела увидеть тебя. Какая я стану. И обнять.

Женщина протянула руки. Алена отшатнулась.

–Не бойся!

И тогда Алена решилась. Она еще сильней потянулась навстречу молодой Алене – и обняла ее сначала за плечи, и они обе встали, потом Алена придвинулась ближе. Молодая Алена обхватила ее за шею. Они соприкоснулись лицами. У Алены захватило дух. Чем крепче обнимались, тем пустее, воздушнее, горше становилось под руками, под грудью.

Лица женщины Алена не чувствовала под щекой.

Только легкий печной жар.

–Слышишь… Не плачь… Чаю еще хочешь?

И сама себе ответила:

–Хочу.

И оглянулась.

Молодая Алена стояла за ее спиной, ее волосы освободились из пучка и развились по плечам. Она беззвучно смеялась.

–Хочешь увидеть свою смерть? – просто спросила она.

И сама себе ответила:

–Хочу.