— И нам много задают, однако…

— Отвяжись…

— Прекратите, — строго сказала Лена. — Как дети!

Пришла Валя Горохова.

— Здравствуйте, ребята. Вот вы где. Сунулась было в кабинет директора, а там — милиция. В чем дело? Произошло что-нибудь?

— Внутреннее дело. Семейный скандал, — усмехнулся Лешка.

— Это все «вешки», — сказала Васильева.

— Кто-кто?

— «Вешки», девятый «в».

— Ну и лексикон у вас.

— Они с первого класса «вешки», — пояснила Васильева.

— В отличие от «ашек», — добавил Лева.

Горохова села рядом с Леной.

— Маловато вас.

— Сейчас подойдут.

Пришли две восьмиклассницы — Алла и Густа. Сели молча рядышком.

— Начнем, — сказала Лена. — На повестке дня вопрос о дисциплине.

— Свежий вопрос, — кивнул Лешка.

Лена не обратила внимания на его реплику.

— В девятом «в» классе произошла довольно глупая история с Иваном Ивановичем… — Лена рассказала о проделке Виктора Шагалова.

— А где сам Шагалов? — спросила Горохова.

— С милицией беседует, — усмехнулась Васильева.

— Это особый разговор. С этим надо еще разобраться, — нахмурилась Лена.

— Разберутся, — сказала Васильева.

— Слушай, Васильева, — повернулся к ней Лева. — У тебя что, печень больная? Что ты кидаешься на девятый «в»? — Он посопел носом. — Конечно, история с Иваном Ивановичем — непростительная глупость. И мы все, весь класс за нее в ответе. Но то, что произошло сегодня, — это очень серьезно. И еще неизвестно, кто виноват.

В комнату вошел Петр Анисимович.

— Здравствуйте, товарищ Горохова, — он поздоровался с Гороховой за руку. Потом обвел всех холодным уверенным взглядом. — Так вот, ребята, отсутствие крепкой дисциплины в школе привело сегодня к тому, что…

Лена рассердилась: что в самом деле — комсомол, комитет, взрослые люди… Это когда «им» надо, Петру Анисимовичу и другим… А на деле? Придет, выскажется, распорядится… Почему?

Она сжала губы и встала:

— Простите, Петр Анисимович. Вы несколько опоздали. У нас уже началось заседание комитета комсомола. И слово получил член комитета Котов.

Восьмиклассницы испуганно посмотрели на своего секретаря. Лева, который начал говорить сидя, встал.

Лешка усмехнулся одними губами.

Горохова смотрела в окно, будто она гость и ничто ее не касалось.

Петр Анисимович прервал свою речь на полуслове, побагровел, буркнул:

— Прошу извинить.

И сел.

— Продолжай, Лева, — сказала Лена, сглотнув. И тоже села.

Горохова как ни в чем не бывало повернулась к Леве.

— Так вот, — сказал Лева. — В том, что произошло сегодня на большой перемене, надо очень внимательно и очень чутко разобраться. Все-таки — люди и чувства. А с моей точки зрения, здесь имело место грубое вмешательство, так сказать, во внутренние дела суверенного государства. А это нехорошо. Осуждается.

— С вашим суверенным государством. Котов, — сказал Петр Анисимович, — сейчас беседует милиция.

— Это не может и не должно помешать нам самим разобраться в фактах, в их причинности и связи. И только разобравшись во всем, мы сможем объективно и решительно или осудить своих товарищей, или защитить их. В том числе и от милиции, если появится такая необходимость.

— Ну, знаете. Котов!

— Петр Анисимович, — сказал Лева, — разрешите задать вам один вопрос: для чего понадобилось читать по радио интимную переписку двух молодых людей, которые… дружат, что ли… А может быть, и больше. Может быть, любят друг друга.

— Во-первых, Котов, тебе никто не дает права вмешиваться в педагогический процесс. Это не твое, а наше дело. Во-вторых, мне трудно говорить здесь о таком зрелом чувстве, как любовь, о таком, я бы сказал, взрослом чувстве… Ребячьи фанаберии, фантазии, подкормленные дешевыми литературными образцами, незрелый ум часто принимает за чувство. И кто, как не мы, взрослые, умудренные жизненным опытом, должны своевременно разрушать эти фантазии? Не давать им вырасти в уродливое, кривое деревцо.

— Я с вами не согласен, Петр Анисимович, — упрямо сказал Лева. — Для нас Маша и Дубровский, Ромео и Джульетта, Фархад и Ширин не дешевые литературные образцы.

— Колесникова, ведите собрание, — сказал Петр Анисимович.

Лена постучала карандашом по столу. В наступившей тишине стук показался гулким. Потом она встала.

— Я думаю, мы не будем решать вопрос о наших товарищах в их отсутствие.

Горохова кивнула.

— Выношу на обсуждение комитета одно предложение, касающееся непосредственно всех комсомольцев.