– Заряжай! Молись!

«Б-бабах!»

– Береги-ись!!! – послышался от крепости истошный вопль.

– Что там случилось? – насторожился князь, ладонью пытаясь разогнать перед собой клубы дыма. Занятие, разумеется, бесполезное, но как-то рефлекторно получилось.

– Литва-а!!! – Крик сопровождался лязгом железа, и Вожников выругался: – Опять? К оружию! Щиты разбирайте, копья!

Собраться в строй не успели. Из дыма вылетели нестройной толпой литовские латники, ринулись рубить пушкарей, наскочили на щиты и копья, отпрянули, потеряв двух воинов, наскочили снова… Над Вожниковым сверкнул клинок, и ему стало не до созерцания: Егор принял чужой меч на саблю, ударил щитом вниз, ломая окантовкой слишком далеко выставленную ступню. Поймал на клинок горло уже падающего врага, подставил щит под новый укол, крутанулся, уходя за спину бегущего противника, рубанул его сзади по шее. Снова закрылся, рубанул, попятился, скрестил клинки с каким-то стариком, позволил ему отжать свой щит, а когда тот попытался рубануть мечом в щель – ударил прямым в челюсть. Добить нокаутированного противника не получилось: на князя наскочил какой-то бугай с секирой. Щит разлетелся вдребезги от первого же удара, а когда литвин замахнулся для второго, Егор просто и без затей перерубил ему колени. Тут же отбежал, оглядывая поле схватки, увидел и подобрал щит-«капельку» с орлом на желтом фоне, снова двинулся вперед.

Ветер наконец-то рассеял дым, и князь Заозерский увидел, как впереди через оборонительный вал один за другим скатываются на заднице городские латники и тут же кидаются в сечу. Упрямый Слуцк в очередной раз его перехитрил. Гарнизон пошел на вылазку не через ворота, где его ждали, где стоял крупный заслон, а через стену перед пушками, сразу оказавшись в нужном месте. Пушкари пока оставались живы лишь потому, что первый удар приняли с десяток любопытных ополченцев, пришедших посмотреть, как знаменитый атаман огненными снарядами стены рушит.

– Умри-и! – Очередной литовец слишком понадеялся на крепость кирасы и вскинул меч двумя руками.

Но Егор уже настолько свыкся с саблей, что действовал ею так же уверенно, как собственной рукой. Уклон, быстрый укол в узкий просвет меж кирасой и кольчужной бармицей – и враг ушел под ноги, захлебываясь собственной кровью.

Отступив на пару шагов, Вожников встретил очередной выпад на щит, чуть повернулся, продвигаясь вперед, – и тут внезапно голова словно взорвалась, перед глазами поплыла розовая пелена, Егор ощутил холодную невесомость во всем теле…

«Странно, – подумалось ему. – А где же предчувствие? Разве я не должен был узнать о своей смерти заранее? Или я не умер?»

Вожников попытался поднять тяжелые веки – и после некоторого усилия это ему удалось. Он увидел над собой низко ползущие облака, ощутил запах гари и крови, услышал крики и звон мечей. Воины топтались прямо по нему, наступая то на ноги, то на живот. То ли литовцы, то ли русские. Или одни только русские? Это же только самое начало пятнадцатого века. Значит, тут еще никого не онемечили, не ополячили и не окатоличили. Получается – русские рубились против русских. И все отличие пока еще было в том, что одни предпочитали кольчуги и бахтерцы, а другие кирасы и… кольчуги?

Мысли тянулись вяло, как застывающая жевательная резинка, холод тонкой струйкой затекал под колонтарь, расползался по рукам и ногам, ласкал и убаюкивал…

– Князя убили!!! – узнал Егор Федькин голос. – Литвины атамана зарезали!

«Какого князя-атамана? – вяло удивился Вожников. – Разве князь-атаман – это не я? Меня что, убили?»

– А вот хре-ен!!! – заорал он, толкнулся локтями, приподнялся, вогнал клинок сабли под кольчужную юбку одному врагу, рубанул по ногам другого, дотянулся в длинном уколе до бедра третьего. Попытался встать, но ноги были чем-то завалены, и он без сил упал обратно на спину.

– Да сдохни же ты!!! – Усатый морщинистый литвин попытался заколоть его мечом, но левой рукой Егор уже нащупал рукоять кинжала. Выдернул, взмахнул, отводя вражеское острие от самого глаза, саблей резанул врага в пах. Принял свалившееся тело на руки, оттолкнул. Подтянул, освобождая, ноги. Мимо, глядя вперед и не замечая его под собой, прошли двое копейщиков в кирасах. Егор, дотянувшись, подрубил щиколотки заднего, сгруппировался, рывком встал, подступил сзади к рубящемуся с ватажниками чужаку, обнял, резанул по горлу, поймал другого оглянувшегося копейщика кинжалом под подбородок.

– Князя уби-или-и-и! – Федька отчаянно кромсал двумя саблями край щита литовского копейщика, который никак не решался сделать выпад.

Егор кольнул бедолагу ножом под ухо и встал перед юным боярином, подмигнул:

– Кого, сказываешь, убили? Давно?

– Атама-а-ан!!! Живой! Ура-а!

Паренек, забывшись от радости, прыгнул на него и повис на шее. Спасибо хоть, не расцеловал.

– Живой, живой, – похлопал его по спине Вожников. – Опускай, пока на копье не насадили.

– Да вроде как кончились, – перевел дух Никифор Ратибор и с грустью осмотрел порубленный в нескольких местах и окровавленный зипун. – Ну все, теперича токмо на выброс.

– Однако ты рубака изрядный, староста, – кивнул на покрытый зазубринами клинок новгородца Егор. – За спины прятаться не побежал.

– Я же купец, княже, – пожал плечами тот. – А в торговом деле без умения пустить чужую кровушку не обойтись.

– Ты цел, княже? – От города подошел по улице запыхавшийся Угрюм с несколькими ватажниками. – Как они тут ловко… Впредь возле пищалей твоих надобно заслон большой ставить. Уж второй раз чуть не побили!

– Да, на будущее наука, – согласился Вожников. – Что там у остальных?