– Мы уже думали, что токмо со стороны все увидим, – размахивая руками, рассказывал Угрюму юный боярин Даниил. – И тут смотрим – а мост-то опускается! Мы за мечи и копья схватились – и к нему. Ворота открылись, литовцы из них тикать бросились, тут-то мы им встречь и ударили! Опрокинули разом, да на их плечах в город и ворвались…

Угрюм, повидавший на своем веку больше схваток, чем боярский сын рассветов, молча кивал и с тоской смотрел на многочисленные кубки в руках прочих гостей. Однако сам держался, пил даже не сыто, а чистую прозрачную воду из широкого медного ковша, сделанного в виде задравшей клюв утки.

– Князь-то, князь! – продолжал горячиться молодой воин. – Из пищалей своих – бах, бах, бах… Весь склон-то разом вниз и пополз!

– И чему ты радуешься, боярин Даниил? – усмехнувшись, окликнул его Егор.

– Так хорошо же разбили стены-то все! – не понял его упрека воин.

– Мне разбить несложно, – улыбнулся Вожников, – а вот тебе восстанавливать. Назначаю тебя наместником своим в Витебске и дарую земли окружающие на пять верст окрест во владение! – провозгласил князь Заозерский. – К тебе в помощь назначу еще десятерых бояр храбрых и десятерых ратных людей из своего войска. И, знамо, ополченцев выделю для обороны сей твердыни. Отныне и навеки – новгородской!

От неожиданного известия боярский сын Даниил так и застыл с раскрытым ртом. Впрочем, теперь уже не «сын», а богатый зажиточный боярин.

– Ты даруешь стольный город боярскому сыну? – не выдержал и княжич Семен.

– Да, – кивнул ему Егор. – Я обещал твоему отцу, что ты получишь за храбрость поместье, которое размером превзойдет Кубенское княжество. Так что Витебск для тебя слишком мал. Ты же, Даниил, земли сего воеводства раздели меж боярами своими новыми по жребию, дабы обид не возникло. Коли здешние паны оружие супротив ратей православных подняли, то землей здешней владеть не достойны! – Князь Заозерский поднялся из-за стола: – Помнить всех прошу, что сюда мы освободителями пришли, а не поработителями! Посему обид смердам здешним требую не чинить! Смердов православных, дабы тяготы рабства латинянского им возместить, на три года от любых податей освобождаю! Обходитесь покамест пошлинами торговыми, да тяглом, что на схизматиках останется. Ты, друг мой, – повернулся он к Никифору Ратибору, – завтра же пошли полусотню ополченцев в деревни окрестные, дабы возвестили честному люду, что латинянству конец! Что теперь у них иные бояре будут, милостивые. И про прощение податей тоже пусть скажут. Как с церквями оскверненными поступать, о том архиепископ Симеон поведает. Мы же с супругой вас, други, ныне покинем. Уж больно соскучились, хотим наедине остаться.

– Здоровья князю и княгине Заозерским! – поднялся в полный рост архиепископ. – Долгие лета защитникам Господа нашего!

– Здоровья! Долгие лета! – подхватили здравицу воодушевленные первым успехом похода воины. – Любо нашему князю!

Новый день для ополченцев стал днем отдыха после долгого перехода, а для ватажников – возможностью для следующего броска. Засидевшись на одном месте, они с радостью поднялись в седла и, всего за два дня промчавшись вниз по реке шестьдесят верст, вышли к Полоцку, так же стремительно, как и Витебск, охватив его со всех сторон.

В отличие от соседей полочане о появлении врагов знали и были настороже. Слободские постройки, окружающие город, оказались пусты: хозяева увезли за крепкие сосновые стены все свои припасы, ценные вещи, инструмент, даже дрова! Да и сами, похоже, переехали жить в тесные конурки внутри крепости. Хорошо хоть, сами дома не пожгли – видать, все же надеялись, что обойдется.

Ватажники привычно перекрыли выходы из города, поставили баррикады и стали обживаться в брошенных строениях. Защитники Полоцка с тоской наблюдали за всем этим с высоты башен и стен. Их селение уступало Витебску размерами раз в пять. И они уже знали, что осадившая их армия успела невероятно быстро, за считаные дни, одолеть могучие каменные укрепления соседей.

Сани с единственной пушкой, запряженные шестеркой лошадей, мчались так же быстро, как и всадники, и потому Егор смог заняться устройством позиции сразу по прибытии. Одного ствола, на взгляд Вожникова, должно было хватить: все равно он был пока единственным, кто умел стрелять. И тут уже хоть двадцать пушек поставь – скорострельность все равно не увеличится.

Занятый работой, увещевания архиепископа, вышедшего к воротам в сопровождении двух монахов, князь прослушал. Успел только к самому концу, привычно выкрикнув:

– Три дня даю вам на размышления, полочане! Сдадитесь сегодня – приму присягу и малый выкуп. Сдадитесь завтра – поставлю наместника с отрядом и выкуп большой назначу. Ну а коли дело до штурма дойдет, не обижайтесь. У кого меч, тот судьбу вашу и решит!

В этот раз обошлось без оскорблений. Горожане не хотели злить опасных врагов.

Егору предстояло решить непростую задачу. Ведь стена Полоцка оказалась бревенчатой, причем вздымалась на глянцевом от ледяной корки валу, что был в полтора раза выше витебского. Между тем пушечным ядрам и земляные валы, и деревянные стены противостоят куда успешнее, нежели каменные. Камень ядра крошат – в дереве оставляют аккуратные дырочки. В земле же и вовсе просто тонут, делая ее еще прочнее.

Разумеется, разрывными зарядами землю раскидать можно… Но ведь и проседанию фундамента срубы, связанные в единое целое длинными бревнами, тоже противостоят намного лучше, чем тяжелая каменная кладка! Да и оставалось взрывных «сарделек» у князя Заозерского по счету.

Впрочем, недостатки у деревянных укреплений тоже имелись. Собранные из отдельных «палочек», они легко рассыпались, если их хорошенько встряхнуть. Например – взорвать бомбу в одной из башен. Тогда она точно по бревнышку разлетится. Вот только как этого добиться? Слабо выстрелишь – стену не пробьешь, сильным зарядом – насквозь запросто продырявишь. На метод проб и ошибок – снарядов не хватит. Тем более что и цена у каждого такова, словно из серебра отливались…