Художественный руководитель Жак, маленький и меланхоличный, следит за репетицией с досадой.

Рядом с ним стоит Катрин. Здесь, в этом красноватом полумраке — в зале горит один цветной прожектор, окна задернуты черными шторами — Катрин кажется красивой, одухотворенной, таинственной. Никаких следов вчерашнего потрясения.

— Хорошо… Не очень хорошо… Чуть лучше… Ну, а это вообще никуда не годится! — комментирует Жак ход репетиции. — К тебе просто дозвониться невозможно.

— Да, я в последнее время редко бываю дома… — Катрин приветственно помахала остановившейся паре — Привет, Рита! Привет, Яан!

— Как дела? — спросила Рита. — Ты к нам вернуться собираешься?

Катрин пожала плечами.

— Ладно! Подумаешь, покрутилась несколько месяцев с оркестром. Все эти Сочи, Гагры… — Рита пренебрежительно качнула головой. — Эй, супруг! Маг можешь сделать погромче?! Что ты мне тут под конец портачишь!

— Все я да я… — разозлился Яан, но все-таки поплелся к магнитофону. Вскоре они опять стали репетировать.

— Знаешь, — сказал Жак, — мне надо с тобой очень серьезно поговорить. Прямо и откровенно. У нас сейчас с солистами прямо беда. Лейли и Юхан с оркестром на Украине, Лембит ушел в другое варьете… Просто трагедия. Может, помиримся, Катрин, может, вернешься?

— Насовсем? — помолчав, спросила Катрин. — Или… Пока Лейли и Юхан вернутся?

— Нет-нет, не совсем так! Ты должна понять ситуацию. Твой неожиданный уход зимой…

— Но до этого я тут три года подряд пела… Впрочем, меня, наверное, уже успели забыть…

— Что ты, Катрин! У тебя ведь здесь и успех был, и все было. Не надо быть такой упрямой. Взять хоть твой репертуар — не я один, все это говорят… Тебе надо бы выбрать один настоящий шлягер. Ну, скажем, чтоб он стал шлягером этого лета. Такая песня, которую народ сразу запомнит. И тебя вместе с ней. Ты ведь можешь!

— Это все мило, — проговорила Катрин. — Но в один прекрасный день ты скажешь мне своим тихим, вежливым голосом: видишь ли, Катрин, твое время истекло. И какая разница, случится это через три месяца или послезавтра? Несколько недель назад, когда я, как побитая собака… Ах, это все равно… Дай лучше шанс какой-нибудь молоденькой девушке из эстрадной студии. Пусть покажет себя за эти несколько недель. А я, Жак, уже не в том возрасте, мне нужно что-то определенное.

— Ну, зачем ты так, молодые это молодые, а Пруун это Пруун, — не слишком уверенно сказал Жак. — Мне кажется, тебе надо вернуться. Знаешь, кто старое помянет… Не стоит злиться.

— Я не злюсь, Жак, пойми, я не злюсь. Такая уж наша работа. Только я устала от этого вечного дерганья.

— Не понимаю. Ты ведь всегда была такая спокойная и… сговорчивая. Ох, Катрин, Катрин…

— Значит, и у меня терпение лопнуло.

— Нет, нет, ты просто не понимаешь меня. И, кажется, я не совсем тебя понимаю. Знаешь, я тебе позвоню, ладно?

— Спасибо, Жак, но это, наверное, действительно не имеет смысла. Я все-таки попробую с «Кокосом». Или поищу себе нормальную работу. Надо же наконец научиться реально смотреть на вещи, вряд ли до конца жизни можно оставаться эстрадной певицей. А я совсем не против получать два раза в месяц зарплату. Конечно, я буду получать меньше, чем здесь, зато уж с гарантией… Всего хорошего, Жак. Пока, Рита. — И Катрин ушла.

Катрин Пруун, в общем-то, умеет владеть собой. Вот она идет по светлой, прокаленной солнцем улице, и ничто не выдает ее угнетенного состояния. Лицо у нее непроницаемо рассеянное, даже чуть высокомерное.

Две девчонки прошли мимо, оглянулись и стали переглядываться, перешептываться, забыв даже о столь модной сейчас жвачке во рту, наконец, повернулись и в восторге пошли за ней следом. И Катрин не выдержала — губы сами собой сложились в смущенную улыбку, заискрились и потеплели глаза. Она уже не шла, а летела по улицам города.

Такой она и появилась на крохотной улочке, где в окружении толпы прохожих, под надзором телевизионной аппаратуры репетировал ансамбль «Магнетик Бэнд». Тут же, под окном кафе, Велло и Ирис пили кофе. За их спинами виднелся плакат со свежими данными о ходе конкурса — лидирует «Магнетик Бэнд», а Катрин и «Кокос» спустились еще на одну строку ниже.

Велло меланхолично качнул головой:

— Жаль, что Катрин не повезло… Да, Катт, Катт… Чем же это все кончится…

Ирис почти с ненавистью взглянула на Велло, но тот не заметил.

В подворотне появилась улыбающаяся Катрин. Она не слышала слов мужа, но было достаточно и этого плаката, и мужа, сидящего рядом с Ирис…

Катрин, чуть помедлив перед дверью, вошла в мебельный магазин. У кассового аппарата сидела полная женщина и с наслаждением слушала радио — передавали выступление «Магнетик Бэнд».

— Добрый день! — сказала Катрин.

— А?.. Господи, кого я вижу! — всплеснула руками кассирша. — Катрин Ваапсаар… Ой, прошу прощения, сама Катрин Пруун!