Патриция знала, что ей следовало бы после таких слов остановить экипаж и предложить капитану выйти, но она была вся охвачена огнем и совсем не хотела прерывать этот разговор.

— Капитан Феррис! Вы — сумасшедший человек! — сказала на одном дыхании Патриция.

— Потому что вы вызвали у меня такие чувства, да? Или потому, что у меня есть сила духа признаться в этих чувствах? — спросил он.

— Никто прежде так со мною не разговаривал. Мне следовало бы... — она не закончила, сконфузилась и потупила свой взгляд.

— Следовало бы что? — подхватил ее мысль капитан Феррис. — Выбросить меня отсюда? Без сомнения, это будет достойный шаг с вашей стороны. Но вы не такая, как все девушки. Это и делает вас очень опасной. Я боюсь, что влюбился в вас.

У Патриции перехватило дыхание. Его горящие глаза притягивали как магнит. Ей на мгновение показалось, что их души вдруг слились воедино.

— Патриция, — произнес он страстным голосом и до боли сжал ее руку. — Не спеши уходить домой. Побудь со мной, пожалуйста. Давай еще покатаемся вместе. Я хочу больше узнать о тебе, хочу говорить с тобой, рассказать о себе. Я хочу остаться с тобой наедине.

Патриция задумалась лишь на мгновение. Разум говорил ей, что следовало бы отправиться домой, что нельзя оставаться наедине с этим мужчиной. Но ее сердце не желало подчиняться доводам разума. Вдруг она решительно повернулась к кучеру и позвала его:

— Сэм! Мы еще не поедем домой. Я обещала капитану Феррису показать достопримечательности Нового Орлеана. Поезжай по Эспланада-аллее.

Затем она повернулась к Феррису и увидела на его лице благодарную улыбку. Они вновь продолжили беседу.

Впервые в жизни она разговаривала с джентльменом так свободно, непринужденно и так серьезно. Это был первый мужчина, понявший ее интересы. Она говорила с ним о плантации и урожае, о бухгалтерских и хозяйственных книгах, о бюджете и встречах и сделках с торговцами. Он внимательно слушал, смотря на нее черными таинственными глазами.

Когда они проезжали по старой дубовой аллее, Патриция показала Феррису огромные деревья — свидетелей поединков, где молодые креольские аристократы защищали свою честь и достоинство.

— Раньше они устраивали свои поединки в саду, рядом с собором Святого Антония, — сказала Патриция. А теперь здесь, вдали от города. Не хочешь ли посмотреть на дуб самоубийцы?

Капитан медленно улыбнулся и ответил:

— Конечно, хочу. С ним связана какая-то печальная история?

— Да, — ответила она, отводя взгляд. — Ты не находишь, что эти деревья прекрасны? — Она запрокинула голову, чтобы получше рассмотреть мощные, раскидистые ветви дуба.

Затем Сэм остановил экипаж, и Патриция с Феррисом подошли к огромному, растрескавшемуся дереву. Его низко склонившиеся сучья были сильно искривлены.

— Похоже, именно этот дуб назвали «дубом самоубийцы»? — спросил он, и Патриция утвердительно кивнула головой.

— Дуб выглядит так, как будто его отметил сам дьявол, не находишь? Предание гласит, что молодой человек повесился на одном из этих сучьев, — сказала она негромко.

Феррис повернулся и пристально посмотрел на Патрицию. Ей стало не по себе под взглядом его горящих глаз. Внезапно она обнаружила, что они остались одни под тенью дерева. Его глаза медленно окинули взглядом всю ее стройную фигуру, и она, к своему удивлению, нашла этот взгляд восхитительным. Ни один из ее бывших поклонников не делал ей таких комплиментов и не смотрел на нее таким страстным и восторженным взглядом.

— Патриция, — выдохнул Феррис и направился к ней. Не говоря ни слова, она ринулась к нему, и он сжал ее в своих объятиях. Он впился в нее своими горячими губами. Патриция обессилела и почти не дышала: так сильна была его страсть и объятия. Вдруг она почувствовала, как его стала бить мелкая дрожь, и он еще сильнее сжал ее в своих объятиях.

Какое-то мгновение они не отдавали себе отчета — так были поглощены близостью друг друга. Вдруг одна из лошадей затопала ногами так, что зазвенела упряжь. Этот звук подействовал на Патрицию как выстрел. Она торопливо вырвалась из объятий Ферриса. Они еще какое-то мгновение стояли друг против друга. Затем он решительно проводил Патрицию к экипажу. Они возвращались по Эспланада-аллее, и Патриция, пытаясь держаться бодро, говорила, не умолкая.

— Сюда обычно выезжают гулять все состоятельные креольские семьи. Жаль, что французский квартал быстро теряет свой облик. Здесь остаются только семьи, которые слишком связаны с ним традициями, или те, которым не хватает средств, чтобы переселиться в более респектабельный район. Вот семья моей подруги Полины недавно уехала отсюда. И они очень гордятся, что смогли купить новый, прекрасный дом! А теперь мы возвращаемся в квартал, где я живу. Он находится между Эспланадой и Парковым районом. Это американская часть города. Когда-то между ними была грандиозная конкуренция. Знаешь, Феррис, мой отец — американец, а мать — креолка. А вот монастырь, куда я ходила в школу... Есть легенда, что раньше здесь была таверна, где Джин Лафитт однажды, встретив старых друзей...