Жизнь на новом месте потекла по прежнему укладу, изменилась лишь внешняя обстановка, да больше времени стали уделять воинским упражнениям, скачкам и выездке молодых лошадей.

Изредка мимо проходили караваны, принося с собою всевозможные слухи и отголоски больших и малых событий, случившихся в дальних землях. Василий жадно прислушивался к этим известиям, но ничего интересного для себя не узнавал. По-видимому, на Руси все было спокойно и никаких серьезных сдвигов ни там, ни в Золотой Орде не произошло.

Для хана Мубарека обстановка складывалась удачней. Гонцы, прибывшие с южных окраин его земли, привезли хорошие вести: в Сыгнаке положение Тинибека было непрочно, улусные ханы и князья роптали и оказывали ему открытое неповиновение. В Золотой Орде, несмотря на внешнее спокойствие, тоже было неблагополучно: хан Узбек болел, в ожидании его близкого конца многочисленные сыновья и родичи подкапывались один под другого, вербовали себе приверженцев среди влиятельной знати и, вовлекая в свои распри темников, тем самым подрывали единство и мощь Орды.

В Мавераннахре было еще хуже: там шла напряженная борьба местных эмиров против чагатайского хана, который был бессилен привести их к повиновению. Сейид [135] Худавенд-Заде правил в Термезе как независимый государь — купцы показывали Мубареку монету его чеканки. Эмир Казаган, объединив многие племена кочевых тюрков, создал из них сильное войско и открыто призывал других эмиров помочь ему раз навсегда сбросить власть чингисидов. Все это ясно указывало, что в случае столкновения между Золотой и Белой Ордой Мавераннахр Узбека поддержать не сможет.

Взвесив все полученные известия, Мубарек-ходжа пришел к заключению, что настал удобный момент для попытки возвратить свои южные владения и выгнать из Сыгнака золотоордынского ставленника. Успех этой попытки теперь зависел главным образом от того, сумеет ли он сговориться со своими родичами и удельными ханами, которые прежде были им недовольны и не поддержали его при первом столкновении с Узбеком. Сейчас, судя по слухам, настроения их изменились, ибо от Золотой Орды они терпят гораздо большие утеснения и обиды.

Мубарек по опыту знал, что сноситься с каждым из них в отдельности и долго, и бессмысленно: все они будут давать уклончивые ответы, хитрить и выжидать, что скажут другие. Надо было созвать курултай, то есть собрать их вместе, выслушать их мнения, а главное — определить слабые места и чаянья каждого, чтобы знать наверняка, чью поддержку и чем можно купить.

Придя к такому решению, Мубарек-ходжа принялся действовать: в улусы полетели гонцы, призывая всех его родичей, имевших какой-либо вес, «во имя великого Аллаха и для общего блага» этим же летом съехаться на курултай в его ставку.

Собрать курултай было нелегким и нескорым делом. Большинству приглашенных надо было ехать издалека, причем Мубарек знал, что, прежде чем выехать, почти все будут еще сноситься со своими ближайшими родственниками и соседями. Затем, не спеша, начнут сниматься со своих стойбищ и вместе с семьями, рабами и частью воинов двигаться кочевым порядком через степь. Учитывая все это, хан считал, что едва ли все соберутся ранее середины августа.

Он был приятно удивлен, когда уже в начале июля приехал его внучатый племянник Урус-хан [136] . Его улус находился в верховьях реки Эмбы, ехать ему надо было около тысячи верст, но Урус, прихватив с собою лишь два десятка нукеров, двигался налегке и первым прибыл на место сбора. Это был единственный из всех удельных ханов, в чьей поддержке Мубарек не сомневался: Урус ненавидел Узбека и был горячим сторонником войны с Золотой Ордой. Все знали, что со своим отцом, ханом Чимтаем [137] , он имел по этому вопросу вечные разногласия, однажды едва не перешедшие в усобицу.

Ласково встретив гостя и похвалив его за быстрый приезд, Мубарек-ходжа осторожно спросил:

— А почтенный отец твой, да будет к нему милостив Аллах, когда думает быть здесь?

— Не знаю. Я ни с кем не совещался и ни у кого не спрашивал советов, — гордо ответил двадцатипятилетний хан. — Выслушав твоего гонца, сел на коня, и вот я здесь. Когда настанет час выступить против Узбека, — да покарает его нашими руками справедливый Аллах, — на месте сбора я с моим туменом тоже буду раньше других.

Этот ответ искренне порадовал Мубарека. «Урус настоящий воин, — подумал он, — не то что его отец, чабаний хан!»

Через несколько дней прибыли почти одновременно младший брат Мубарека, тургайский хан Кидырь, со своим сыном Темир-ходжой и имевший улус в верховьях Ишима племянник его Шейх-Орда с юношами-сыновьями Хаджи-Черкесом и Амуратом [138] . Они пришли с большими таборами и разбили свои становища, каждый отдельно, в нескольких верстах от стойбища Мубарека.