Чувствуя настороженность Лекса, Кир остановился в двух шагах, кивнул на автомат:

— Ух, какая цацка! Тебе в Цитадели дали? Мне — только ножик.

— Нет, разжился.

— Как у тебя, получается? У меня — нет. Два раза чуть волки не сожрали, на третий раз — местные. Пошел на свалку — обстреляли, насилу ноги унес.

Кир по–прежнему улыбался, но в глазах не было радости. Сквозь кожу омеговца просвечивал Гус, алчный и настороженный. Лекс тряхнул головой: что же теперь, во всех врагов видеть? Это же Кир, курсант, человек слова и чести. Или нет? Честь и Кир как–то не очень хорошо сочетаются.

— Ты видел кого–нибудь из наших? — спросил Лекс, просто чтобы не молчать.

— Нет. — Кир тряхнул головой, и у него задергалось веко. — Нас всего двое. Наверное, сначала отправили лучших. Интересно, какое задание получат остальные?

— Обычное. Взять высоту… найти и убить определенного человека… откуда я знаю? Вдруг такое же.

— Не думаю… Слушай, а вдруг им поручат найти и убить… нас?

Лекс дернул плечом:

— Вряд ли. Зачем убивать лучших?

— А вдруг мы чем–то начальству не угодили? Как это называется?.. Проф–не–пригодность… Не нравится мне это. Давай вместе держаться, а?

— Опомнись. Хочешь навсегда остаться здесь? — Лекс обвел Полигон широким жестом.

— А ты хочешь сдохнуть? — Голос Кира дрогнул.

— У меня есть задание, я должен пройти до конца. Если нет… готов умереть. Но не оставаться, не бегать всю жизнь.

— Лекс, послушай… — забормотал Кир и перешел на шепот: — Тебе, наверное, повезло, а я такое тут видел… кто–то будто наблюдает за мной. Сны снятся странные, а раньше — вообще не снились. Ты, смотрю, тоже один… Нам никогда не расположить к себе местных, Лекс!

— Веди себя достойно. Приказ надо выполнять.

— Я ночую под кустом, как ползун, сплю вполглаза. Меня тут сожрут, точно знаю. Лекс, не бросай меня! Моя смерть будет на твоей совести! Давай вместе, а? — Кир преданно заглянул в глаза.

Точно так же Вита смотрела, когда они уходили. Кир шагнул навстречу. Слишком осторожно шагнул, и Лекс успел увернуться от ножа, направленного в горло. Схватил сокурсника за руку, дернул на себя, одновременно ударив лбом в нос, кулаком — под дых. Кир засипел и обмяк, на плечо закапала кровь из расквашенного носа. Недолго думая, Лекс рубанул его ребром ладони по шее — противник отключился.

Перевернув безвольное тело, Лекс обшарил карманы, забрал пистолет, снял с предохранителя и прицелился в голову недавнего соратника. Нажать на спуск — и всё, курсант Лекс станет хуже мутафагов, хуже «мяса». Гниль проникнет в него и выест изнутри. «Товарищи, которых ты встретишь на Полигоне, — твои враги», — вспомнил Лекс, и его рука дрогнула, он отступил. Нужно втираться в доверие, убивать, грабить. Пять дней без правил. Точнее, правило здесь одно: все враги, никому нельзя верить. Но потом? Как смотреть в глаза приятелям, зная, что они были готовы тебя прирезать за автомат?

Такова жизнь за пределами Цитадели. Привыкай.

Лекс пятился и пятился, не от распростертого тела — от осознания. Потом развернулся и побежал на запад. Конечно же Кир очнется, но как будет жить дальше? А просто — уедет в другой гарнизон или останется здесь, на Полигоне. Кир — не труп, чтобы за пару дней испортиться. Он всегда был с гнильцой, и удивляться нечему.

Лекс прибавил шаг, стараясь обогнать мысли. Автомат висел за спиной, бил, подгоняя.

Интересно, как повел бы себя Гай? Тоже бросился бы с ножом?

У офицера Омеги не должно быть друзей и привязанностей. Абсолютно свободны лишь те, кому нечего терять.

Споткнувшись, Лекс успел сгруппироваться и покатился по иссушенной земле. Отдышался, перевернулся на спину и уставился на стремительно белеющее небо — над горами появился край раскаленного солнечного диска.

Сейчас Кир, наверное, уже пришел в себя и на карачках ползет умываться к ручью. Надо было сломать ему еще что–нибудь помимо носа, чтобы не мешал, а то ведь он упрямый, будет путаться под ногами. На миг пришла мысль, что Кир следил за ним и понял, где находится тайник, но Лекс отверг ее: по идее, схрон далеко отсюда, и там он был один, это точно.

Пошатываясь, курсант повернул назад. Совсем от жары мозги расплавились, он же за Витой шел! Воспоминания о ней были далекими и глупыми, но казались единственными настоящими. Вон два камня, похожие на нерукотворные ворота, узкая лазейка, тропинка ведет вверх. А вот и поляна… Взмахнув кожистыми крыльями, с клекотом взлетел вспугнутый падалыцик и принялся нарезать круги в небе.

Посреди поляны зияла дыра — кто–то попался в ловушку. Значит, ночью приходили волки, шастали вокруг, выли… А Вита была тут одна, без оружия, жалась к стене и боялась, что не доживет до рассвета…