Шрифт:
– Аккуратненько залезайте, чтобы не повредить спину капитанскому мостику. Елена Прекрасная, поддержите мостик, вы – перила. Что видите, капитан?
– Человек за бортом!
– Сингарелла, в воду! Арнольд, можете разглядеть, кто это?
Арнольд заплакал.
– Жена…
– Будем спасать? Боцман, бросайте спасательный круг. Тяните, да тяните же! Сорвётся! Вот ваша супруга, капитан, жива и невредима, только продрогла до костей. Что будете с ней делать?
– В каюту!
– Так, делаем из стульев каюту, кладём спасённую на койку. Кто-нибудь дайте ей горячего вина! Минералка? Подойдёт. Оставляем капитана наедине с супругой, все поворачиваемся спиной…
– Чтой-то, блин, вы такое делаете?! – закричала Сингарелла, и Арнольд отдёрнул руку.
Когда все снова расселись в круг, Аня спросила Арнольда:
– Если хотите, можете рассказать всем нам, какую проблему мы прорабатывали. Ссора, измена, непонимание?
– Проблему жены.
– Это мы уже знаем. Можете поконкретнее?
– У меня её нет. И не было. А я страсть как хочу жениться… Вы мне в начале не дали договорить. А я вот что хотел сказать. Моя жена, она… существует только в моём воображении!
На шеринге Арнольд признался Сингарелле в любви и исполнил народную грузинскую песню «Сингарелла»: «Я твоё целую тело, сердце от любви сгорело, как берёзонька в апреле, так я плачу, Сингарелла!»
8
– Она издевается надо мной! – исповедовался Слава отцу Питириму. – Она нарочно сделала меня капитанским мостиком! У неё же у самой больная спина!
– Ну, и что, тебе стало хуже?
– Мне плохо от всей этой ситуации! Я не знаю, что делать дальше!
– Ты всё ещё думаешь, что она спит с кем попало?
– Какая разница! Она мирская до мозга костей!
– Если ты будешь так себя вести, она такой и останется. Не заморачивайся. Походи на тренинги. Встречайтесь все втроём у Петра Михайловича. У вас неплохая тусовка! Главное, не психуй!
– Я бешусь при одном воспоминании о ней!
– Если бы я не знал, какую целомудренную жизнь ты ведёшь, я бы подумал, что ты влюбился!
9
Аня очень хотела провести одно исследование. Она хотела стравить Петю и Славу в своём присутствии, чтобы закончить писать психологические портреты обоих.
Пришли к ней домой, как миленькие, никуда не делись! Петя принёс гитару. Оба быстро разомлели от красоты и недоступности хозяйки.
«Пора!» – решила Аня и приступила к делу.
– Нравственность в вашем городке что-то, по-моему, не очень. Христиане какие-то забитые. А ещё носят имя Великого Учителя Нравственности. Должны проповедовать на всех углах… Что же касается местных «бродячих философов», сложно вообще определить, есть ли у них нравственность…
– Да вы посмотрите на окружающих людей! – возмутился Слава. – Как можно им проповедовать?! Вера утрачена нашим народом, наступают последние времена…
– Но я и не претендую на то, чтоб считаться особо нравственным, – стал объяснять ей Петя. – Я много думал. Нравственность это такая штука… Она повышается с повышением уровня Знания. Нельзя же сравнивать нравственность дикаря-каннибала с нравственностью европейца, а нравственность европейца с нравственностью индуса и так далее.
– Это почему же нельзя? – Слава скривил рот. – Образ Божий во всех одинаков, совесть одна и та же. Дикарь, пожирая собрата, грешит осознанно, и отлично понимает, что грешит.
– Вот когда с дикарём пообщаются европейцы, – возразил Петя, – и объяснят ему, что есть людей плохо, перед ним встанет выбор: есть или не есть. Уровень Знания у него повысится, и жить по-старому наш дикарь не сможет. Уж как-нибудь он почувствует, что сообщённое ему знание истинно. Тогда, если он продолжит жрать людей, он будет грешить, и судиться Космическим Законом будет согласно полученному Знанию. А пока он не знал, что пожирать представителей соседнего племени – грех, для него грехом было другое. Например, украсть ногу представителя соседнего племени у своего соплеменника. У каждой культуры свои представления о том, что плохо, а что хорошо. Важно то, что у всех культур есть понятие о добре и зле. Нет такого сообщества (а сообщество там, где соберётся более одного человека), где считалось бы, что зла нет и можно делать всё что угодно. Да и у отшельника есть по меньшей мере одно дело, которое считается злом – убить самого себя. Иначе он тут же это и сделает. (А если он считает, что убить себя самого не плохо, но временно этого не делает, значит для него плохо сделать это немедленно.) Так что понятие о добре и зле есть у всех людей без исключения, наверное, даже у даунов, но у разных культур отдельные представления могут быть прямо противоположными.
– Почему же апостол Павел написал, что язычники будут судиться по законам собственной совести?
– Ну вот совесть и говорит тихоокеанскому аборигену, что скушать врага – хорошо, а украсть кусок мяса у соплеменника – плохо. Если он поступает по совести, то «притянет» к себе Знание, и оно научит его не есть людей. Тогда и совесть у него будет уже другая…
– Образ Божий во всех одинаков!
– Я и не спорю, что каждый человек – бог где-то глубоко внутри. Но совесть взаимодействует непосредственно с сознанием, а не с подсознанием. Те глубины, которые не актуализированы, не являются и достоянием человека. Человек должен сам впустить в себя Знание. А то ведь наш дикарь, чувствуя, чем ему «грозит» встреча с европейцем, который просветит его насчёт кухни, может пойти и повеситься. Такие случаи были. От Знания можно упорно защищаться. В конце концов, можно укокошить того, кто несёт Знание. Наверно, защита от Знания тоже является грехом…