Вошла, пр-ривэт, папанья, как дэля. Она у меня по-русски с таким акцентом говорит, Татьянины родные приезжали, прямо ахнули. Мешок с тряпками у двери бросила и сразу направляется в кухню – ясное дело, кофе варить. И Азама у окна даже не увидела.

Да он-то ее увидел. И еще как увидел. Глазищами так зыркнул, мне даже стало не по себе. И говорит:

– Это ваша дочь? Она, понятно, сразу остановилась, обернулась, говорит:

– А, у тебя гость! И стоят, смотрят друг на друга, так смотрят, словно невесть что увидели. Потом она протягивает руку:

– Здравствуйте, я Галина.

– А я Азам.

– Хотите кофе, Азам?

– Спасибо, с удовольствием.

– Тогда идемте на кухню, поможете мне. И оба ушли. Вот так вот!

У нас в кухне двери вообще нет, мне с дивана все хорошо слышно. Он говорит:

– Я вас много раз видел, как вы в дом входили, очень хотел познакомиться, но предлога не придумал.

Это я так передаю, для приличия, будто они на «вы», как положено незнакомым, а на самом деле тут все друг другу говорят «ты».

– И вот ты пришел со мной познакомиться?

– Да, – говорит.

Тихо. Это она, наверно, смотрит на него. Ее не обманешь.

– Нет, – это он. – У меня к твоему отцу дело было, но теперь это не важно.

Ничего себе не важно!

– Никакого предлога и не надо, – говорит Галина, – со мной познакомиться легко. Если я хочу.

– А ты хочешь?

– В данном случае да.

– Я Азам. – Он это с нажимом таким говорит.

– Да, Азам.

– Тебя это не смущает?

– А тебя смущает?

– Меня – да. Будет тяжело.

– Меня только усы твои смущают.

– Сбрею.

– А больше ничего.

– Ты еврейка.

– Нет, я русская.

– Русская еврейка.

– Нет, у меня мать русская. Здесь считается, я нееврейка.

– Здесь не весь мир.

– И слава Богу.

Опять молчат. Что они там делают? Не слышно даже, чтоб она воду наливала, кофе ставила. Я тихонько с дивана сполз, подошел к кухонному проему.

Стоят друг напротив друга, близко, но не касаются, высокие оба, тонкие, прямые, как стрелки, и молча смотрят, глаза в глаза.

Не нравится мне это совершенно, но, между прочим, я, когда красивое вижу, сразу могу признать, а они, надо сказать, вместе очень смотрятся.

Галина моя вытянулась еще больше, на цыпочки встала, чтоб совсем ему в упор в глаза заглянуть, и говорит, тихо так, я едва услышал:

– Это ты?

– Я.

– Ты уверен?

– Да. А ты?

– Почти. Почти. – И все смотрит ему в глаза, я бы даже сказал, с отчаянием.

Очень сильно мне это не нравится, хотя что говорят, толком не пойму. Вхожу в кухню и говорю:

– Ну, и где же твой кофе?

Они оба на меня глянули, но с таким видом, будто не знают, откуда я тут взялся.

– Ты кофе обещала, а?

Тут, вижу, она опомнилась, слава тебе Господи. Говорит:

– Сейчас сварю, а вы кончайте быстренько свои дела, и мы с Азамом пойдем.

Мы с Азамом. Ничего себе!

– Дела подождут, – говорит Азам. – Да и кофе мне не так уж хочется.

– Ну, – она говорит, – тогда, папаня, ты уж сам вари. Пока!

И прямо берет его за руку, и оба направляются к выходу. Это верно, я хотел, чтоб он ушел поскорей, но не с нею же вместе. Чего доброго, возьмет да все ей и выложит, раз у них пошла такая дружба.

– А дискетка? – напоминаю.

– Ах да.

Стала в сумке копаться, а я думаю, как бы его предупредить, чтоб не болтал. Что бы я ему ни сказал – это все равно что прямо признаться, а ничего не говорить – наверняка проболтается. Вон он как на нее смотрит, бери его голыми руками и мни, как хочешь, словно глину мягкую. А уж она разомнет, это можно не сомневаться.

Так я ничего и не придумал, а она бросила дискетку на стол, помахала мне, и ушли. Он даже попрощаться забыл.

Если я правильно понял, это у них произошла любовь с первого взгляда.

Вот именно этого мне только в жизни и недоставало. Именно чтоб моя дочь связалась с арабом, и именно с этим арабом. К прочим убыткам, которые мне вся эта катавасия причинила, еще и это.

Я ей потом сколько раз увещание делал, что ты, говорю, никого другого найти не могла, как только этого араба, вот теперь и страдай, а она мне – а что араб, что араб, не человек, что ли? Конечно, человек, но ты что, порядочного еврея не могла найти? Сама ты у меня русская, так хоть, думал, дети твои постепенно будут обратно евреи. Ну, говорит, ты сперва найди мне в этой стране порядочного еврея. Она иначе и не говорит, всё – «эта страна».