Во-вторых, инвестиционные и хедж-фонды (финансовые корпорации, занимающиеся страхованием инвестиционных рисков), банки и т. д., расположенные в офшорах, были способны малопрозрачным и непредсказуемым образом манипулировать рынками в своих интересах, наращивая на них кризисные тенденции.

По этим причинам уже в 2008 г. почти везде в мире развернулась борьба с офшорами.

Сначала борьба шла с «белыми» офшорами — то есть раскрывающими информацию о владельцах счетов. В них (в Гибралтаре, Люксембурге, Мальте и т. п.) обычно прятались от налогов крупнейшие мировые компании и физические лица. Так, только за 2010 г. Германия сумела вернуть в страну с зарубежных счетов более 4 млрд евро, Франция — около 1 млрд евро.

Затем пришла очередь Швейцарии, которая столетиями строго хранила банковскую тайну. Ее заставили вступить в систему обмена налоговой информацией, что привело к возвращению в страны-источники капиталов значительной части ранее выведенных в Швейцарию финансовых активов.

В США в 2008 г. вышел скандальный доклад, который сообщал, что 83 из 100 крупнейших корпораций страны имеют дочерние компании в офшорах, причем у некоторых корпораций число таких офшорных «дочек» доходит до 400. А следом выяснилось, что из сотни крупнейших корпораций Великобритании не имеют офшорных «дочек» только две.

В ходе последовавшей кампании в прессе Обама заявил об офисе одной из юридических фирм в британском офшоре на Каймановых островах, в котором оказались зарегистрированы около 18 тыс. компаний: «Либо это самое большое здание в мире, либо величайшая в истории налоговая афера». И получил от Каймановых островов (то есть от Лондона) ответный удар. Обаме указали, что в одном офисе в американском внутреннем офшоре в штате Делавэр зарегистрировано 285 тыс. компаний, включая «дочки» таких «грандов», как Google, General Motors, Coca-Cola и Deutsche Bank. А ведь у США еще есть второй внутренний офшор — штат Вайоминг, и еще множество офшоров на разных островах. Британцам тут же напомнили, что у них целых 12 островных офшоров.

Далее к борьбе с офшорами подключились Международная организация по борьбе с финансовыми злоупотреблениями (FATF), Комитет экспертов Совета Европы по оценке мер противодействия отмыванию денег и финансированию терроризма (MONEYVAL) и т. д. Кроме того, многие страны начали вводить в свое законодательство жесткие требования к банкам, которые совершают операции с офшорными юрисдикциями.

Однако преференции от укрытия хотя бы части бизнеса и прибылей в офшорах — дело для бизнеса слишком заманчивое, особенно в условиях кризиса. И к началу 2013 г., по оценкам мировых экспертных организаций, в офшорах оказались размешены финансовые активы объемом 20–30 трлн долларов — около половины мирового годового ВВП.

В этих условиях особо яростная атака на Кипр — подчеркну, один из вполне респектабельных, по мировым меркам, офшоров, вычеркнутый из мирового черного списка примерно 50 непрозрачных и подозрительных офшорных юрисдикций, — оказалась для многих экономических экспертов неожиданной.

Между тем, началась эта атака давно. И для нее были не только «офшорные» причины.

Хронология кипрского кризиса и война вокруг него

Кипр в силу исторических, географических и религиозных причин всегда был тесно связан с «материнской» Грецией. После обретения независимости эти связи дополнительно укрепились еще и за счет экономики. Греческие капиталы охотно и в больших масштабах пользовались кипрской офшорной финансовой системой и, в частности, вели через Кипр значительную часть своих международных операций.

В условиях кризиса эта система связей оказалась главным «слабым местом» кипрской экономики.

Во-первых, фактическое государственное банкротство Греции вынудило Кипр солидарно с другими членами Еврозоны участвовать в «спасении» Греции. Небольшая доля Кипра в программе этого спасения, по которой Греции в 2011–2012 гг. было предоставлено около 240 млрд евро, для Кипра с его годовым ВВП около 17,5 млрд евро оказалась вполне ощутимой.

Во-вторых, около 40% кредитов двух крупнейших банков Кипра: Bank of Cyprus и Marfin Bank — были выданы греческим клиентам. Кроме того, кипрские банки владели греческими гособлигациями на 6,4 млрд евро — это превышало треть ВВП Кипра. Потери этих банков на «безнадежных» кредитах и облигациях пришлось в 2011 г. списать в убыток.

В-третьих, в том же 2011 г. на Кипре произошла крупная катастрофа.

Еще в 2009 г. военные США арестовали в Аденском заливе и привели в кипрский порт Лимасол сухогруз «Мончегорск», числящийся за кипрской «дочкой» Мурманского морского пароходства и вышедший с грузом из иранского порта. На судне оказалось 2000 тонн снарядов и патронов, а также взрывчатки.

Конфискованные боеприпасы сгрузили на площадке кипрской военной базы рядом с крупнейшей электростанцией Кипра — «Василикос», а судно владельцы отправили в Китай на переплавку.

В июле 2011 г. боеприпасы внезапно взорвались (как объявила комиссия по расследованию, «под воздействием природных условий»). В результате погибли 13 военнослужащих, включая командующего ВМФ Кипра, и была разрушена электростанция. Восстановительные работы на станции, прерывание 60% энергоснабжения острова, а также вынужденные закупки электроэнергии у «врагов» с Северного Кипра — принесли Кипру ущерб в 2 млрд. евро (12% ВВП страны).

Суммарные потери экономики Кипра от греческого кризиса и взрыва «Василикоса» достигли почти 30% ВВП, и Кипр запросил помощи. Сначала у Евросоюза (который помогать не торопился), а затем у России.