— Лучше, чем в тех ужасных тапочках, которые у тебя на ногах.

Маделин улыбнулась мне. Мы похожи на двух матерей, чьи трудные девочки-подростки весело болтают, а матери счастливы от этого.

У входа в нашу камеру Луз сказала:

— Постарайтесь, чтобы между завтраком и обедом не произошло какой-нибудь трагедии, Рита.

— Не волнуйся, Луз, — ответила Рита.

Нам еще предстояла ночь. Последняя ночь. Рита сидела на раскладушке, опираясь на вытянутые за спиной руки. Казалось, она пришла в себя и теперь ей намного лучше. Она улыбнулась в сторону камеры Луз и Маделин и покачала головой. Определенно, кризис миновал. Может, ночь будет не такой тяжелой: разморенные жарой, сразу уснем.

Из соседней двери появилась маленькая ручка с оранжевым лаком на коротко подстриженных ногтях, помахала нам:

— Эй ты, там, чокнутая? Скучаешь по мне?

Я должна была знать, что между мной и Алексом что-то не так, миссис Тайлер. По крайней мере, заподозрить. Месяцев шесть назад Алекс назвал меня именем Ли. Мы разворачивались на светофоре. Я — за рулем. Вдруг он отрывисто говорит мне: «Сейчас трогайся, Ли». Я в это время пересекала три полосы движения и не могла сразу отреагировать. Как только выехала на свою полосу, я спросила: «Как ты меня назвал?» Он обиделся. И все это в машине. «Ты назвал меня Ли». «Прости, детка, — извинился он, уставившись на дорогу, будто там должен появиться булыжник и надо будет вовремя предупредить меня.

Я решила на придавать этому значения: ну, просто оговорился. Но, как оказалось, это был первый сигнал. Клянусь, их роман тогда и начался, если не раньше. К тому моменту прошло уже некоторое время с начала романа. Только совсем сумасшедший, проведя первую ночь с женщиной, когда их отношения только завязались, на следующую ночь уже ошибется и назовет жену именем любовницы. А может, их роман и не возобновлялся, а все время у Алекса существовало две жены?

В наших с Алексом отношениях были свои взлеты и падения. А у кого их не было? Года два назад мы прошли через очень трудную полосу. Все началось, когда меня уволили. Вызвали в кабинет босса и сообщили, что мой отдел сокращают на двадцать процентов. Он уже собрался отпустить меня, как я начала плакать прямо в кабинете и нечаянно уронила цветы, их было очень много на подоконниках. Понимаете, к тому времени уже ходили слухи, и я немного волновалась за людей, которые, как мне казалось, были наиболее уязвимы. Я была уверена, что не принадлежу к ним. Мои слезы, казалось, одновременно и расстраивали, и раздражали босса. Мужчины редко понимают, что в таких случаях плачут не для того, чтобы добиться сочувствия. Просто текут слезы и все.

Мы с Алексом были женаты чуть больше года и только начали подыскивать дом. Я получала приличные деньги, это была основа нашего семейного бюджета. Из зарплаты Алекса, часть которой шла на детей и уплату долгов, мы не могли бы выплачивать ссуду. У меня было несколько тысяч долларов студенческого кредита и еще больше из «Визы». Алекс был в худшем положении. Они с Ли купили дом в самый неподходящий момент. Только когда его продали, Алекс вздохнул с облегчением.

Тогда мы еще жили в моей маленькой квартире, но у меня была мечта: я присматривалась к небольшим ухоженным домикам, особенно мне нравились с аркообразной входной дверью. Я думала, что меня ждет мир и покой в собственном доме, где будут ковры, сияющие деревянные полы, антикварные тарелки, стоящие на ребре в горке.

Мы купим дом, а потом у нас родится ребенок. Это была вторая половина моей мечты: у меня благополучный дом, ребенок и муж. Но все дело в том, что я в этой мечте была не совсем похожа на себя. Это была и я, и не я. Представляла себя лучше, чем была на самом деле: с длинными ровными бровями и мягким грудным голосом, выдержанной и исполненной благородных чувств.

У Алекса уже было двое детей, и конечно, он не спешил завести еще одного. Он соглашался со мной, но как-то равнодушно, и не скрывал, что соглашается только ради моего спокойствия. Алекс знал не понаслышке, что такое дети: если раньше у него и были романтические представления, связанные с этим, то теперь их не осталось. В этом вся трудность, когда выходишь замуж за человека, который был женат. Разведенные лишены иллюзий. Нежелание Алекса завести ребенка было для меня ударом. Мне казалось, что Ли настоящая жена, а я подружка, с которой он живет в открытую.

Алекс говорил: «Конечно, потеря работы — это неудача, но мы ее переживем». Я понимала, что придется подождать с домом. Он еще не оправился от долгов, связанных с покупкой первого дома, и относился к агентам по продаже недвижимости со смешанным чувством уважения и презрения. Алексу нравилась моя квартира в Джерси-Сити, ее высокие потолки со старой штукатуркой. Его устраивала свободная, какая-то богемная обстановка.

Через месяц после того, как я потеряла работу, Ли объявила, что ей предложили стипендию в юридической школе в Стенфорде. Там существует ускоренная программа для женщин после тридцати пяти лет. Она хотела, чтобы Кевин и Мерисол пожили с нами два года. Алекс согласился, не переговорив со мной.

Я была совершенно ошеломлена, когда он сообщил об этом как о решенном вопросе. Это было сразу после Нового года. К нам на обед должна была прийти еще одна пара, друзья по работе. Я все сделала: приготовила на стол, убралась, сделала покупки. После застолья я собрала тарелки, а Алекс спросил гостей: кто будет кофе, а кто чай. Я была уверена, что я все сделала, а теперь он возьмет на себя чай и кофе. Мне было неловко перед гостьей, я не хотела, чтобы она решила, что муж меня притесняет, использует как рабочую лошадь. Хотелось показать ей, что мы с Алексом делаем работу по дому на равных. «Рита, — позвал он из кухни, — ты не приготовишь кофе?» Я смутилась и рассердилась, но встала и пошла на кухню, чтобы не затевать склок перед гостями.

За несколько минут до полуночи я предложила включить телевизор и посмотреть бал на площади Таймс. «Нет, — сказал Алекс, — мы это не будем смотреть. И я без телевизора знаю, что там сейчас бал». А что я хочу, не имеет значения. Все решают мужчины. Я сидела злая и, выдавливая ногтем в скатерти бороздки, думала, что в браке нет равноправия. С одной стороны, загруженность работой все увеличивается, и это очевидно. Я потратила два дня на подготовку к этому вечеру. С другой стороны, нет права голоса, права решать — со мной не считаются. До свадьбы Алекс никогда не отвечал на мои предложения категоричным отказом. Женщины работают за двоих да еще отвечают за ребенка. Мне надо было бы встать и включить телевизор, а я этого не сделала.