Где-то глубоко внутри теплилась надежда, что кто-нибудь вызволит меня отсюда и скажет: «Рита, солнышко, ты слишком хорошенькая, чтобы проводить вечера в барах за выпивкой или работать официанткой». Если бы кто-то попробовал так сказать, я бы ответила, что ненавижу его, чтоб он оставил меня в покое. Даже слезы хлынули по щекам.

Владельцы баров, местные торговцы наркотиками и мои одноклассники поднимались к дверям нашей квартиры по шаткой лестнице, несли ящики с пивом и закуску в коричневых бумажных пакетах. Иногда по утрам мы с Евой встречались на кухне, смотрели друг другу в глаза, кто-то из нас говорил: «Да кончай ты с ним». Если рядом никого не было, шли на пожарную лестницу и там рассказывали о своих приключениях.

Мне удалось сэкономить примерно пятьсот долларов, я обратилась к посреднику и купила подержанную двухместную машину. Ярко-красную, с откидным жестким верхом. Нам обеим казалось, что мы смотримся в этой машине особенно привлекательно. В том случае, конечно, если ее удавалось завести и покататься по округе. Она была просто адски капризная. Механики, заглядывая под капот, таращили глаза при виде промасленных электрических проводов, соединительных шлангов, спутанных проволок и тросиков.

Однажды я ехала на работу, внезапно из-под соседнего сиденья со свистом выбилась струя пара. Хорошо, что Евы тогда со мной не было, иначе она бы ошпарила ступни ног. Мне пришлось вылезти и действовать по инструкции. Звонок по телефону, вызов аварийной службы. Оказалось, аккумулятор дал течь, и под соседнее сиденье брызнули кислотные пары. Растекшаяся кислота проела насквозь коврик, наполняя машину запахом горелой шерсти.

Помню, в какой-то год один тридцатилетний хиппи, старший среди нас, закатил на 4 июля — День Независимости — большой праздничный вечер. На лужайке собрались сотни людей, было пиво в бочонках, играли музыканты из местных баров. Пришел симпатичный старшеклассник, победитель соревнований по велогонкам, он на этот раз был без своей подруги — блондинки. В начальных классах он дружил со мной, но с тех пор мы редко разговаривали. В шестом классе мы с ним садились рядом на ланче в школьной столовой. На нас обоих были синие футболки с красными полосками. Мы заранее оговаривали, в какие дни должны их одновременно надевать. В старших классах наши пути сильно разошлись. Он приобрел облик типичного студента, я же проводила большую часть времени на стоянках машин, покуривая травку. На том вечере он сел сзади меня, мы обменялись несколькими фразами, ощущая неловкость. Но вскоре разговор стал вполне раскованным. Оказалось, что мы все еще интересны друг другу, как много лет назад. Когда стемнело, мы отошли в сторону и стали целоваться под деревом.

Помню чувства, которые я испытывала, проведя за этим занятием целый час — взволнованность и возбуждение. Собиралась ли я и дальше оставаться с ним? Хотелось бы, но только с тем условием, чтобы потом об этом не сожалеть. Четвертого июля днем было солнечно и сухо, ночь принесла с собой прохладу и ожидание интриги. Сейчас я знаю, что только ироничный и язвительный взгляд на окружающее, который мы усвоили с этим парнем в стенах средней школы, предотвратил наше долгое сожительство.

Этот здоровенный парень приехал на вечер на гоночном велосипеде. Он объяснил мне, где находится его дом. Я знала, но виду не подавала. Его родители были в Европе. На кухне у них царил приятный беспорядок. Мне слишком много приходилось бывать в дешевых квартирках моих друзей, и дом его показался просторным и ухоженным. Он пронес меня на руках наверх по лестнице, заметно напрягаясь — ведь это был гонщик, не футболист. В комнате, уставленной спортивными призами, была двуспальная кровать. Стоял затхлый запах обуви.

Он положил меня на кровать, поцеловал, и мы не спеша помогли друг другу раздеться. У меня совсем не было нижнего белья, я держалась раскованно и испытывала все удовольствия в полной мере. Видно было, как парень волновался, когда засовывал руку в мои джинсы. Он тяжело дышал, и я тоже.

Утром он провожал меня, стоя около моей спортивной машины. Она вызывала у него восхищение, пока он не просунул голову в окно и не увидел проеденный кислотой коврик. К тому времени и железный пол под ковриком уже прохудился. Казалось, внутри машины такой же запах, какой должен быть в ядерном реакторе. Парень сделал шаг назад и сказал, что его подруга вряд ли вернется в ближайшие два дня. «Может, сегодня вечером опять приедешь?» — «Ладно», — ответила я, думая, что ни в коем случае не приеду. Представила, как буду сидеть в теплой ванне и придумывать смешной рассказ для Евы о своих приключениях.

Спустя несколько месяцев я забеременела от одного человека, старше меня — я вам о нем рассказывала. Сделала аборт, наступил нервный срыв. Начала часто пить. Пару раз напивалась до отключки. Как-то вечером сидела в баре и смотрела, как парни играют на биллиарде. Решила, что лучше отправиться домой. Когда разогналась по шоссе, ветер отстегнул съемную крышу машины. На меня хлынул поток свежего воздуха. Я подумала, что крыша на месте, только где-то болтается под напором ветра. Так и думала до тех пор, пока не взглянула вверх и не увидела луну. Она была большой, круглой и такой досягаемой. «Боже мой, что же ты сделал с этой проклятой машиной», — сказала я себе. Остановила машину и с четверть мили шла пешком назад. Крыша лежала прямо на разграничительной полосе. Стала голосовать, чтобы поймать грузовик или грузовую платформу и забрать ее. Знала, что когда эту штуку установят на место, у меня наступит приятное чувство удовлетворения.

Ева где-то уже год училась в местном колледже. Она заметила перемену в моем настроении. Убедила меня тоже заполнить документы на поступление. Я это выполнила. Затем я для себя открыла литературу — это произошло на первом курсе. Моей специальностью стал английский. Я примкнула к группе домохозяек среднего возраста, матерей-одиночек, иными словами, «нетрадиционных студентов», как нас называла администрация. Да, честно было сказано. Мы могли часами болтать по телефону, говорить в кафетерии о книгах, наших профессорах, мужьях, матерях и детях. Мне нравились эти женщины. Оставаясь элегантными, они не витали в облаках, основа их покоилась в реальном мире. Они могли говорить об Одиссее, а через минуту — о распродаже в магазине Манди.

После работы и учебы в колледже у меня не оставалось сил и времени куда-то пойти вечером. Свободное время, если оно и выдавалось, проводила в одиночестве. Когда кто-то из знакомых парией начинал названивать, просила Еву ответить, что меня нет дома. Время шло, наконец исполнился ровно год, когда у меня был секс. Не часто думала о нем, но каждый раз при этом меня пронзало обостренное чувство одиночества. Нет, правильнее сказать — я догадалась — это было телесной тоской. Готова была заболеть, может, даже умереть, если ко мне никто так и не прикоснется. Одному из моих племянников отмечали пятилетие. Робкого по натуре, его просто подавила праздничная суета вокруг. Не успев развернуть и половины подарков — их накопилась целая гора — он заполз мне на колени, припал головой к груди и стал сосать свой палец. Какое же это было для меня облегчение — держать его, вдыхать его запах и чувствовать, как он своим твердым башмаком упирается мне в голень.