Она зажгла большую масляную лампу, подняла ее на дерево и закрепила оба конца веревки. Лампа, распространявшая чудесный яркий свет, неподвижно висела высоко над головой девочки, и Титти подумывала о том, не отплыть ли ей немного от острова, чтобы посмотреть, как выглядит ее маяк с воды. Но потом она решила, что такой поступок не подобает смотрителю маяка. Его же может унести течением в открытый океан, и, когда лампа догорит, никто не подольет в нее масла, и какой-нибудь большой корабль налетит на рифы в темноте.

Прежде чем темнота сгустилась настолько, что без фонарика невозможно было разглядеть ничего, Титти взяла одну из маленьких ламп и подвесила ее на гвоздь, вбитый в раздвоенное дерево. Гораздо легче будет открыть уже висящую лампу и зажечь в ней свечу, чем сперва зажечь, а потом тянуться к гвоздю, пытаясь зацепиться за него дужкой наверху горячей лампы. Потом Титти вернулась в лагерь. «Быть может, как раз в эту минуту они уводят „Амазонку“»; – подумала она и поняла, что усидеть на одном месте, когда где-то происходят такие захватывающие события, будет трудновато. Пару раз Титти взбегала на Дозорную высоту, чтобы убедиться, что маячная лампа горит как положено, хотя можно было бы обойтись и без этого – Титти даже из лагеря видела сквозь кроны деревьев ее сияние.

Наконец девочка осознала, что ей не остается теперь делать ничего, кроме как ждать и слушать, не раздастся ли уханье совы. Это будет означать, что Ласточки вернулись и ждут, пока она зажжет для них бакены, чтобы победители могли ввести «Ласточку» и «Амазонку» в гавань.

– Если только им удастся захватить «Амазонку», – вслух подумала Титти.

Она тщательно сложила костерок, так, чтобы все веточки сходились в середине очага, а потом прикрыла его комьями дерна, которые заранее накопала Сьюзен. Но в лагере сразу же стало так темно, что Титти снова расшвыряла дерн. В конце концов, в лагере было полно дров после того, как они позавчера сплавали за ними на материк. Титти зажгла свечу в оставшейся у нее лампе и попыталась читать при ее свете, потому что пламя плясало, отбрасывая на страницы книги движущиеся тени. Но вдруг, вспомнив, что в лампе остался совсем маленький огарок свечи, который понадобится для указания пути в гавань, девочка задула огонек. Она боялась улечься на свой тюфяк, потому что опасалась уснуть и не услышать сигнала, который Ласточки должны подать на подходе к острову. Поэтому Титти вынесла из палатки оба одеяла, завернулась в одно из них, а из другого соорудила плащ с капюшоном и уселась у костра, положив рядом с собой электрический фонарик и потухшую лампу со свечой внутри. Коробка спичек лежала в кармане бриджей – на всякий случай Титти проверила ее еще раз. Грани коробка прощупывались даже сквозь одеяло…

Это было последнее, что помнила Титти.

Она проснулась от того, что в лицо ей дунул прохладный ветер и принес откуда-то протяжный крик совы: «Ту-вуууу! Ту-вуууу!»

Титти резко села. Где она? Костер погас, остались лишь малиновые угли. Было совсем темно, но где-то позади, высоко над островом, горел свет. Ах да, это, конечно, маяк. Сколько времени прошло с тех пор, как она услышала совиное уханье? Было ли это перед тем, как она заснула, или же только что? А может быть, совиный крик ей просто приснился?

Девочка попыталась вскочить на ноги, но забыла, что она замоталась в одеяло, словно мумия. Должно быть, ее разбудил крик совы. Наверное, Джон, Роджер и Сьюзен плывут во мраке на двух кораблях и удивляются, почему не видно света бакенов. Титти с трудом поднялась на ноги и прислушалась. Несколько секунд она не слышала ничего, а потом где-то на озере раздался скрип разворачивающейся укосины – это парусная лодка совершала поворот оверштаг.

Титти нащупала на земле электрический фонарик, а рядом с ним – незажженную лампу. Засветив фонарик, матрос бросилась прочь из лагеря. Спотыкаясь на бегу, она мчалась по тропинке, ведущей в гавань. Как хорошо, что мама подарила им на день рождения Викки эти фонарики! Даже при свете фонаря бежать было трудно. И еще как здорово, что Титти сегодня днем пришло в голову убрать все ветки, нависающие над дорожкой.

Она нашла дерево с развилкой, вытащила из кармана коробок со спичками и сунула в тот же карман фонарик, чтобы обе руки были свободны. Первая спичка потухла сразу, а вторая тогда, когда она подняла ее вверх, чтобы засветить лампу. Но третья попытка оказалась удачной. Титти без труда зажгла вторую лампу и повесила ее на гвоздь, вбитый в центр белого креста на пне.

Что ж, теперь Джон и Сьюзен должны увидеть свет бакенов. Но что, если им пришлось ждать этого слишком долго? Она, Титти, матрос славной «Ласточки», позорно заснула как раз в то время, когда обязана была бодрствовать. Что, если остальные попытались войти в гавань в темноте и напоролись на подводные скалы?

Неожиданно над головой Титти, между двумя бакенами, пронеслась большая сова – ее, видимо, сбили с толку огоньки во тьме.

– Ту-вууу, ту-вууу, – услышала Титти, когда птица скрылась в ночном мраке.

Быть может, и то, что она слышала прежде, вовсе не было условным сигналом. Возможно, все страхи были напрасными и «Ласточка» еще далеко. Но ведь Титти слышала скрип, очень похожий на тот, который издает при развороте укосина «Ласточки»!

Как раз в этот момент где-то в темноте, у входа в гавань, послышался шум спускаемого паруса, а потом короткий скрип – так скрипит весло, когда им загребают с кормы.

Титти готова была поприветствовать Ласточек радостным кличем, но тут ее слуха коснулся голос, который не принадлежал ни Джону, ни Сьюзен, ни Роджеру.

Этот голос произнес:

– Чертовски хорошо они придумали – установить в гавани бакены!

На миг в голову Титти пришла шальная мысль – задуть свечи. Но было уже слишком поздно. Лодка подошла совсем близко. Через секунду она причалила к берегу не более чем в шести метрах от того места, где стояла Титти.

Титти, согнувшись, присела на землю за скалой. Как она вообще могла уснуть? Крик, который она слышала, был не условном сигналом Ласточек, а уханьем настоящей совы. Если бы она не спала, она сразу поняла бы это. А теперь вышло так, что она, часовой, зажгла для Амазонок бакены, по которым они вошли в гавань, и, когда Ласточки вернутся домой, они обнаружат, что остров захвачен врагом. Смогут ли они когда-нибудь простить ей этот промах?