Она, пока единственная, которую я знаю наизусть. В ней я нахожу практически все, что мне нужно. Оптинские старцы, я полагаю, были очень умными людьми, хорошо знающими психологию человека. Практически сразу, по прочтении её, ко мне приходит ощущение полного спокойствия и на самом деле, чтобы ни происходило в течение дня, воспринимается как предначертанное свыше, а в моем путешествии это приобретает особенный смысл.

Просыпаюсь в 3 часа утра плашмя лицом на столике: руки, ноги и шея затекли от неудобного положения.

Ночь за столиком в кафе – не лучшее место для отдыха, тем более, после 144 км перехода. Моя попытка разложить спальный мешок в уголочке за дальними столиками была пресечена на корню. «Это вам не гостиница», – заявили мне. Пришлось вернуться в сидячее положение и ждать рассвета.

Кафе работает очень активно, трасса шумит без остановки и днём и ночью.

На рассвете покидаю свой столик и выезжаю по направлению к городу Кемерово.

Бессонная ночь даёт о себе знать – продвижение вперёд замедленно. Два раза пытаюсь поспать, расстелив спальник недалеко от дороги на траве, но особенного облегчения это не приносит.

Наконец, с большими усилиями добираюсь до города Кемерово, пересекаю реку Томь по мосту. Центральная часть города мне понравилась – везде чистенько. Широкие проспекты, красивые здания, новый мост через реку Томь рядом с остатками старого.

На выезде из города, на обочине встречаю двух молодых парней в шортах и с рюкзаками. Выпускники Оренбургского университета автостопом едут на озеро Байкал. Времени у них – 35 дней, за которые им нужно добраться туда и вернуться обратно.

На вопрос, где ночуете, говорят, что в палатке.

– Как, с клещами?

– Кусают иногда, но мы их вытаскиваем, – отвечает один.

– Прививок нет, а о последствиях не думали.

У меня по этому поводу другое мнение. Я делюсь с ними своими опасениями и информацией, которой обладаю.

У парней, видно невооружённым глазом, портится настроение, и они озабоченно переглядываются. Жмём друг другу руки, желаем удачи и расстаёмся.

На закате подъезжаю к часовне Святителя Николая Чудотворца. Захожу в часовню и ставлю свечку Покровителю Всех Странствующих на море и на суше.

В 9 часов вечера останавливаюсь на ночлег в гостинице города Березовский, плачу за койку 400 руб. Администратор говорит, что беглый Березовский никакого отношения к городку не имеет. С удовольствием «полощусь» под горячим душем. Не снимал одежды и обуви почти 40 часов и за это время проехал 280 км.

Сегодня прошёл 136 км и с начала пути 4535.

Мой сосед по номеру, охранник, сопровождает гружёные машины. Оружия не имеет и его задача и обязанность – договариваться с бандитами в случае наезда. Говорит, работа нервная, но за два года ничего особенного не было, Бог миловал.

Смотрю на карту, на завтра план – дойти до городка Мариинск, до него 140 км.

В 8 утра отправился в путь по направлению к Мариинску. Ветер попутный, накрапывает дождь. Начинаются крутые подъёмы и спуски, по сторонам дороги шумит сибирская тайга. Места очень красивые. Знаки по дороге показывают подъём и его угол в процентах. Если больше 8 %, то тяжело идти даже пешком в гору, а не только ехать. Под знаком обычно указывается расстояние подъёма или спуска, и почему-то подъём всегда длиннее спуска. Несправедливо!!!

Появились одиночные продавцы черемши или, как местные её называют, «колба». Почему её так называют, я не смог выяснить. Половина продавцов черемши находится в приличной стадии опьянения, хотя ещё нет и 10 утра. Среди изрядно поддавших есть и женщины. Скоро становится ясно, почему. Первое интервью беру у бывшего шахтёра, зовут Анатолий, 68 лет, на пенсии. Получает 8 тыс. рублей в месяц. В шахте отработал всю жизнь, получил вместе с пенсией тяжёлые профзаболевания, связанные с многолетней работой под землёй в сырости, а особенно с вибрирующим инструментом. Продажей черемши пополняет бюджет семьи.

За очередным поворотом дороги вижу женщину, одиноко жмущуюся к костерку. На табуретке у неё несколько пучков «колбы». Звать – Нинка, а почему, интересно, Нинка?

– Так у нас всех так зовут. Митька, Ванька, Гришка, от рождения и до смерти, – говорит она.

Лицо Нинки напоминает печёное яблочко, и она не смотрит на меня, стараясь упрятать его под капюшон. Все равно видно, что она уже пьяненькая.

Работала до пенсии на маленьком производстве по изготовлению пихтового масла. Рубила и грузила на машину пихтовый лапник. Затем лапник загружался в специальный котёл, и под давлением и воздействием пара получалось пихтовое масло. Производство примитивное, но до сих пор работает. Еду дальше, справа от дороги вижу, горит большой костёр, и около него сидят два мужика – молодой и старше, но при ближайшем рассмотрении, молодой оказался женщиной. На чурке та же черемша для продажи. Стоит пучок 25–30 рублей, парочка в очень сильном «подпитии», и я решаю выяснить, что это за массовое «утрешнее гуляние» в сибирской тайге.