— Оставь, — говорит она Порции, которая изучает блюда, обдумывая, что можно спасти. — Выброси все.

Мать глотает желтую пилюлю и запивает ее вином из бутылки.

— Мы не будем подавать на стол блюда с осколками стекла. Здесь не тюрьма.

Дебби же времени даром не теряет. Она выхватывает мобильный, словно шестизарядный пистолет, и поворачивается к нам спиной.

— Майк, привет, это я… нет, обычный день в психушке. Послушай, у нас изменились планы. Папа слегка испортил ужин… Да. Нет, он играл в бейсбол, не спрашивай… Да. Тебе, наверно, лучше их подготовить… Майк, вот сейчас не начинай, ладно? Устроим импровизацию. Просто закажи места в «Сёрф-клубе». Да. На полвосьмого. Позвони, когда тебе подтвердят заказ… Ладно… Я тоже. Буду ждать твоего звонка.

Она с силой захлопывает крышку телефона и поворачивается к нам.

— Проблема решена, — говорит она с деланной самодовольной улыбкой.

— Так вот за что они платят тебе такие бабки, — замечает Клэр.

— Последний раз, когда мы были в «Сёрф-клубе», я отравилась, — добавляет мать.

— Мам, — произносит Дебби угрожающе тихим голосом, похожим на звук отдаленного грома.

Мать пожимает плечами.

— Я просто сказала. Я всю ночь не выходила из туалета. Из меня просто какой-то Ниагарский водопад лил, причем из обеих дырок.

— Черт возьми, мама! — встреваю я.

— Иногда даже одновременно, — договаривает мать, погружаясь в задумчивость.

— Нам надо было просто сбежать, — мрачно резюмирует Дебби, рухнув на стул. — Уехать в Вегас, чтобы нас поженил какой-нибудь двойник Элвиса.

— Не бойся, Пух, — успокаиваю ее я. — Если так будет продолжаться, то к свадьбе все уже устанут дурить.

Дебби угрюмо на меня смотрит.

— Это еще цветочки, — говорит она.

Тут мне становится ее почти жаль. Но потом я снова думаю, что это послужит ей хорошим уроком за секс у меня на шиве, и чувствую, как мною овладевает горькая обида.

— Пойду помогу папе одеться, — бросаю я. Мне вдруг хочется сбежать подальше от своей младшей сестры.

— Я помогу тебе ему помогать, — присоединяется ко мне Клэр, по пути ущипнув Дебби за щеку.

— Удивительно ли, что нам так чертовски не везет? — шепчет она мне еле слышно.

— Не заказывайте рыбу, — кричит нам вслед мать. — Ну, вы меня поняли.

Хрустальная люстра в похожей на пещеру столовой «Сёрф-клуба» притушена: освещение должно создавать уютную атмосферу, его вполне хватает, чтобы кольца с бриллиантами и золотые часы посетителей поблескивали, как звезды в вечернем небе. В мягком янтарном свете стоящих на столах свечей лица гостей кажутся очень загорелыми; приглушенный шум разговоров сопровождает мелодичный звон столового серебра по английскому фарфору и музыка играющего где-то в стороне джазового ансамбля. Мы опоздали на двадцать минут: одеваясь, отец с таким интересом смотрел повтор «Сайнфелда» [19] , что, пока сериал не кончился, его было невозможно оторвать от телевизора и заставить обуться.

Мистер и миссис Сендлмен, родители Майка, специально приехавшие по такому случаю из Вест-Хартфорда, вместе с ним дожидаются нас в баре. Все неловко переминаются с ноги на ногу, пока Дебби представляет им нас с Рассом. Я единственный из всей семьи, с кем они незнакомы, потому что несколько месяцев назад меня не было на обручении. У меня в тот вечер были дела поважнее: напиться и справиться с негодованием.

— Это мой старший брат Дуг, — говорит Дебби. — Его жена погибла в авиакатастрофе, и он безнадежно расклеился: никак не может перестать себя жалеть и взяться за ум.

Ну ладно, она не так сказала, но ясно, что именно это она имела в виду.

— Рад познакомиться, — говорит мистер Сендлмен. От бокала, который он держал в руке, его ладонь влажная и холодная. Он невысокий и коренастый, очки с толстыми стеклами и густые усы делают его похожим на карикатуру на политика.

Миссис Сендлмен обнимает меня. Она добрая, полная и пахнет освежителем воздуха.

— Мы каждый месяц читаем вашу колонку, — произносит она. — Очень трогательно.

— Хорошо написано, — заявляет мистер Сендлмен. По крайней мере, мне так кажется. Под его усами не видно губ.

— Приятно с вами познакомиться, — отвечаю я, не в силах повернуться к ним лицом: из их глаз, точно липкая грязь, сочится жалость. Я понял: жалость — как пердеж. Когда сам портишь воздух — еще ничего, но когда это делает кто-то другой, уже нестерпимо.

— Это Расс, — говорю я. — Сын моей покойной жены, который, кажется, решил любой ценой пустить свою молодую жизнь псу под хвост, и я, похоже, бессилен ему чем-либо помочь.

Или что-то вроде того.

— Привет, — здоровается Расс.

— Дуг, — произносит Майк, робко пожимая мне руку и хлопая меня по спине.

Мы не общались с тех пор, как я не явился на обручение. Он позволил Дебби обо всем договариваться. Огромная ошибка.

— Спасибо, что пришел. Для нас это и правда очень важно.

— Не стоит благодарности, — отвечаю я.

— Послушай. Я понимаю, что время для всего этого было выбрано неудачно. Но поверь мне…

— Я не шучу, Майк, — я прерываю его резче, чем хотел. — Серьезно. Не будем об этом.

Он, похоже, хочет еще что-то сказать, но нечто в выражении моего лица, чего я сам не знаю, заставляет его заткнуться. Я бросаю взгляд в зеркало за барной стойкой, чтобы отметить точное выражение и запомнить его на будущее, но тут ко мне подходит метрдотель, чтобы отвести нас к столу. Я ловлю в зеркале свой взгляд, но он не особо грозен.