Старуха была прежней – низенькой, морщинистой, горбатой, седовласой, в грязных лохмотьях, с разноцветными бородавками на крючковатом длинном носу.

– Сперва – Пророчество, – неловко проводя ладонью по сонному лицу, заупрямился Пуш-ниг. – Всё остальное – потом.

– Будь, молодой и симпатичный хан, по-твоему, – понятливо вздохнула шаманка. – Слушай.…Женщину, которая заберёт в полон твоё глупое сердце, ты встретишь в знойной и страшной пустыне. В цветастом и пёстром шатре…

– Что ещё за шатёр?

– Никогда, мальчишка сопливый, не перебивай старших!

– Хорошо, не буду. Извини.

– Могучие Боги тебя извинят. Если, конечно, не забудут – в суматохе важных и неотложных дел… На чём это я остановилась?

– На прекрасной женщине, которая похитит моё глупое сердце, – любезно подсказал Пуш-ниг.

– Ага, вспомнила. Спасибо… Эта женщина будет невысокой, но очень стройной. В светло-серых одеждах. С короткими чёрными волосами. Зеленоглазой и улыбчивой, со смешливыми ямочками на смуглых щеках. Она полюбит тебя. Ты, степной хан, полюбишь её. У вас всё будет хорошо, лучше – просто-напросто – не бывает. Никогда и нигде… Черноволосая женщина понесёт от тебя. А потом, через положенное время, родит двойню – мальчика и девочку.

– Как же я найду эту страшную пустыню с пёстрым шатром? – озабоченно нахмурился Пуш-ниг. – И как узнаю, что это именно та черноволосая женщина? А ни какая-нибудь другая?

– Обязательно узнаешь, светлый хан. Во-первых, на момент вашей встречи она будет ещё девственной девушкой. А, во-вторых, рядом с ней будет присутствовать китайский единорог, покорный её воле.

– Китайский?

– Ага, – радостно ухмыльнувшись, подтвердила Гульча. – Это такой белоснежный конь с передними ногами антилопы, козлиной бородой и длинным винтообразным рогом, торчащим на лбу…

Утром, наскоро позавтракав, тумен поскакал дальше.

– Что с тобой, мой светлый хан? – обеспокоено посматривая на Пуш-нига, спросил сотник. – Почему сегодня ты такой хмурый и молчаливый? Что-то случилось?

– Предчувствия одолевают, – признался Алекс. – Хорошие предчувствия? Плохие? Пока не знаю, – резко махнув рукой налево, велел: – Уходим к югу!

– Зачем? Нам же это не по дороге. Да и барханы с южной стороны гораздо выше. Лошадки быстро устанут.

– Я слышу – в голове – зов. Мол, обязательно надо повернуть.

– Зов – великое дело, – согласился О-чой. – Это, наверное, всесильные и многознающие Боги тебе советуют. Поворачиваем…

Уже за полдень передовой отряд тумена забрался на вершину покатого песчаного холма, с которой открывался вид на узкую речную долину.

– Это – Хотан, – пояснил сотник. – Единственная река в пустыне Такла-Макан, которая никогда не пересыхает… Хм, вижу ярко-пёструю точку на речном берегу. Интересно, что это такое?

– Шатёр странствующего пилигрима, – радостно улыбнулся Алекс. – Слушай, О-чой, мой строгий ханский приказ. Пусть тумен переправится на противоположный берег реки вон в том месте, – указал рукой. – Переправится и встанет там лагерем. К пёстрому шатру запрещаю даже приближаться – под страхом лютой смерти. Я сам к нему подъеду.

– Один?

– Один.

– Но так, ведь, не полагается…

– У меня – зов.

– Зов – великое дело, – покорно кивнул головой О-чой. – Это, наверное, всесильные и многознающие Боги тебе советуют. Поезжай, мой светлый хан…

Подъехав к пёстрому шатру, Алекс соскочил с коня, подошёл к слегка приоткрытому шёлковому пологу и, остановившись, нерешительно кашлянул несколько раз подряд.

– Заходи внутрь, отважный хан Пуш-ниг, – пригласил низкий звучный баритон. – Не сомневайся. Я рад нашей встрече…

Он и прошёл. Прошёл, коротко, помня о своём высоком ханском достоинстве, поклонился и замер в ожидании.

«Неплохое внутреннее убранство, надо признать», – напомнил о своём существовании вездесущий внутренний голос. – «Особенно учитывая тот факт, что до ближайшего человеческого стационарного жилья будет ни одна сотня километров. В том смысле, что не менее десяти полноценных конских переходов… Восточными благовониями, понимаешь, пахнет. Элегантный бронзовый чайник, пристроенный на чугунной решётке над тёмно-малиновыми углями, закипает. Упитанный скворец в клетке дремлет на тоненькой жердочке. Наверное, говорящий. Вокруг – горками и рулонами – беспорядочно сложены-разбросаны шкуры и меха различных животных. Уют, покой и восточная икебана, короче говоря. А в дальнем углу помещения расположилась длинная китайская ширма – лаковая, изысканная и вычурная такая вся из себя, из серии – упасть и не встать. И, судя по тихому шороху, за ширмой кто-то есть… Вроде бы, всё. Ничего и никого не забыл? Ах, да, голова садовая. Про хозяина здешних экзотических апартаментов… На низеньком раскладном стуле восседает типичный китайский мудрец: бритый затылок с одинокой чёрной прядью, тонкие чёрные же усики – длинной подковой, покатые плечи, чёрно-серые балахонистые одежды, карие водянистые глаза, плетёная обувка на босу ногу. Восточный дяденька в сандалиях, если мыслить образами. А улыбка у него грустная и характерная – прямо как у тряпичной итальянской куклы Пьеро…».

– Меня зовут – «Борхь Цзан», – представился «восточный дяденька».

– Очень приятно, – ещё раз вежливо кивнул головой Алекс, после чего уточнил: – Вы, наверное, странствующий буддийский монах?

– И монах – тоже, – подтвердил Борхь Цзан. – А ещё дервиш, паладин, святой старец и нищий бродячий философ. Далее, как говорится, по расширенному списку… Что привело тебя, беспокойный хан, в эти суровые и нелюдимые края?

– М-м-м…

– Говори правду, светлый хан. То есть, только самое главное.