Как несправедливо! Почему именно ей это выпало?

Изредка он молился Богу. Кричал, обращаясь к Нему. И проклинал, и плакал, и содрогался от боли, звал отца с матерью, хотел оказаться в их объятиях, но его родители уже лет десять как умерли. Поэтому, когда Юсеф превращался в маленького незащищенного мальчика, ему не к кому было прижаться. А как же Грейс? Ну уж нет, он не хотел, чтобы она видела его таким. Не хотел, чтобы она поняла, что ближе Фрэнси у него никого нет. Отец и дочь были словно связаны пуповиной, она плотно обвивала их души и сердца.

Отсюда эта невероятная хрупкость отношений. Достаточно небольшой размолвки, нескольких грубых слов, легкого непонимания — и мир обоих рушился… до тех пор, пока им не удавалось помириться.

Проходя мимо витрины с мужским нижним бельем, он остановился. Стал рассматривать идеальные тела манекенов. Когда-то и у него было точно такое же тело. Ежедневные тренировки приводили к заметным результатам, и Юсеф ощущал себя красавцем, непобедимым и бессмертным. Теперь все иначе. Несомненно, он и сейчас был широкоплеч и силен, но за последние пару лет сильно поправился, и седеющие волосы стали редеть. Углубились морщины на широком, слегка угловатом лице, губы стали тоньше. Появилась сутулость, и ушла та легкость, с которой он раньше бегал вверх по лестнице или в горку. Пару раз случались неприятные покалывания в сердце. Он обратился к врачу, и тот сказал, что, мол, все нормально, можешь продолжать в том же духе. Но все равно он не переставал теперь волноваться.

Глаза у него были синие с зеленоватыми крапинками. Точно такие же, как у Фрэнси. Та же, что и у нее, ямочка на подбородке и уши слегка заостренной формы. Худым телосложением Фрэнси пошла в мать, и она была красивой, еще очень молодой женщиной. Именно их с Кристиной молодости он завидовал. Если бы начать жизнь сначала, тогда он многое бы сделал по-другому. Было много такого, воспоминания о чем он бы с удовольствием стер из памяти. Сейчас он даже не мог понять, как совершил те или иные поступки.

«Но что сделано, то сделано», — с грустью думал он, разглядывая отражение своей стареющей фигуры. Затем зашел в магазин и купил упаковку черных трусов «Кельвин Кляйн», три штуки самого большого размера. И настроение сразу же улучшилось.

По пути домой Фрэнси заехала в пиццерию «У Петроса» неподалеку от площади Уденплан, чтобы забрать свою долю. Она редко сама заезжала за деньгами, но на этот раз, она была выбита из колеи разговором с отцом и последовавшим приступом депрессии. Ей было необходимо перестать чувствовать себя несчастным нытиком, то и дело впадающим в панику.

Петрос-сын, выпекавший пиццы в дровяной печи, побледнел при виде Фрэнси и поспешил удалиться в туалет.

Она зашла на кухню в некотором недоумении. Конечно, когда она или кто-то другой приезжал за деньгами, особой радости на лицах хозяев не читалось, однако никто и не прятался.

На всякий случай она сняла «магнум» с предохранителя и нащупала нож, венгерский стилет, подаренный Юсефом на ее двенадцатилетие.

Без сомнения, она — лучшая в Швеции женщина — стрелок из револьвера. Или просто лучший стрелок из револьвера. Отчасти благодаря таланту, но прежде всего потому, что с младых ногтей непрерывно тренировалась. В первый раз она получила в руки револьвер в три года. В четыре она уже ходила с Юсефом в частный стрелковый клуб в заповеднике Накка. В пять начала стрелять самостоятельно.

Кроме того, она освоила все способы владения оружием: от метания копья и стрельбы из лука до обращения со шпагой и всевозможными ножами. Юсеф составил для нее весьма амбициозную программу тренировок, которой она неукоснительно следовала. Она получила черный пояс по карате, а также освоила дзюдо, тхеквондо и кикбоксинг. И несмотря на то что в последнее время ей приходилось воздерживаться от тренировок из-за беременности, она ни минуты не сомневалась в том, что может защитить себя от кого угодно.

Несколько раз в пору взросления ее даже оставляли одну, без каких-либо средств защиты или теплой одежды — раз в незнакомом лесу, другой — в горах, — потому что Юсеф хотел, чтобы она научилась выживать в дикой природе и выносить холод, ветер и дождь. Однажды она отморозила себе правую ступню, в другой раз — средний палец на левой руке. Оба последствия этих лагерей выживания по-прежнему ныли, тем не менее оно того стоило, потому что, случись Фрэнси когда-нибудь оказаться в чрезвычайных обстоятельствах, у нее не было сомнений в том, что она выживет.

Петрос-старший сидел на кухне и ухмылялся, от него несло спиртным.

— А… ваше величество… ик… ваше вели-и-ичество почтили нас персональным визитом, — поприветствовал он и попытался поклониться, не вставая со стула. — Выпьете?

— Спасибо, нет, — отказалась Фрэнси и с отвращением оглядела его скотскую образину.

На столе стояло не меньше десяти пустых банок из-под крепкого пива. Что это на него нашло?

— Не хочу портить праздник, — холодно сказала Фрэнси. — Просто отдай деньги.