Фрэнси не могла понять, почему эти девочки не попытались сбежать или хотя бы с кем-то поговорить. Хотя что тут непонятного? Если бы она была на их месте и кто-то угрожал Бэлль, что бы она смогла сделать?

— You can go now, [7] — устало сказала она девушкам.

Они встали и ушли, неуверенным шагом, держась за руки. Крошка Мари пошла с ними, чтобы отвезти в аэропорт.

Фрэнси еще какое-то время оставалась в грязноватом служебном помещении автомастерской, куда она привезла этих девушек. У одного из трех качков был двоюродный брат, который здесь работал. Заведение никак не было связано с Фрэнси, поэтому она и выбрала его для этой цели. Лишняя предосторожность не помешает.

Бордель Элизабет, где они прожили три месяца и могли покидать его только «в сопровождении» кого-то из мерзких приспешников Ронни Д., по приказу Фрэнси уже был очищен от всех следов этого бизнеса. Звукоизоляцию убрали, на обоих этажах опять появилась прелестная, столь характерная для квартир начала прошлого века слышимость. Все светонепроницаемые и пуленепробиваемые оконные стекла заменили на обычные. Убрали лестницу, соединявшую этажи. Лифт, на котором можно было подняться в бордель прямо из гаража, замуровали. Фрэнси связалась со знакомым агентом по недвижимости и поручила ему продать квартиру Элизабет и квартиру «сестер». Цена ее не очень волновала, лишь бы все было сделано побыстрее. Поскольку Элизабет по-прежнему была председателем домоуправления, проблем с формальностями не предвиделось.

Элизабет уже развлекалась в городке на побережье Кипра, куда перебралась на целый год с мыслью осуществить наконец давнюю мечту стать поэтессой.

«Хорошо некоторым», — подумала Фрэнси, устало бредя из автомастерской. Сама они никак не могла взять и все бросить — так дешево ей от проблем не отделаться. Но и позволить Элизабет болтаться в городе она тоже не могла. Бордельный бизнес после этого скандала придется на время прикрыть, и никто не должен знать, где найти маман.

Пройдясь по улице, она почувствовала желание бросить машину и прогуляться хотя бы полпути до дома, а потом взять такси. Хотелось подышать свежим воздухом, а машину кто-нибудь ей пригонит потом. Но Фрэнси почти сразу же передумала. Внутри было какое-то гнетущее чувство, что за ней наблюдают. Что кто-то — один или несколько человек — следует за ней по пятам. Что он или они пока не хотят себя обнаружить, они просто наблюдают. Возможно, ей померещилось, но она быстро вернулась к машине и поехала прямо домой.

Дома никого не оказалось. Наташа уехала забрать Адриана из школы и оставила записку, в которой предупредила, что взяла Бэлль с собой, а также что «было бы хорошо, если бы ты могла покормить ее, когда мы вернемся». Пер был на работе.

Фрэнси скомкала листок и бросила его в корзину для мусора. Она уже устала кормить грудью, устала от необходимости постоянно быть рядом, с грудью наготове, или помнить о том, что нужно сцедиться в бутылочки. Может завести кормилицу? Но где их берут? Нельзя же поместить такое объявление! Или можно?

«Плохая мать… — думала Фрэнси, поднимаясь по лестнице на третий этаж. — Плохая ли я мать только потому, что не люблю некоторые из материнских обязанностей?»

«Плохой босс, — продолжала думать она, набрав код входа в секретную комнату. — Потому что даже не знаю, что за девки работают у меня в борделе, откуда они взялись и как там оказались».

«Плохая жена… — с этой мыслью она зашла в комнату и заперла дверь изнутри, — у которой не хватает ума ценить своего мужа, прекрасного во многих отношениях».

Свернувшись калачиком на полу, Фрэнси пыталась успокоиться. Но получалось не очень. Сердце ныло от тоски, она плакала из-за всех семейных неурядиц и боли, которую причиняла окружающим, плакала о поруганных душах трех девочек… и той, что выпрыгнула из окна.

Рэпер Пафф целые сутки просидел у полицейского дознавателя, но его отпустили, поскольку никаких обвинений ему предъявить было нельзя. Он сказал, что думал, что все три девушки, оказавшиеся в его номере, — фанатки. Две оставшиеся проститутки соврали, как им велели, что они именно фанатки, что они не были знакомы с той, что выпрыгнула из окна, но были уверены, что она тоже фанатка. Полиция их отпустила, но Фрэнси позаботилась о том, чтобы обе девицы на некоторое время исчезли.

Она так и заснула на полу в секретной комнате. Сон был глубоким и тяжелым, а не поверхностным и беспокойным, как обычно. Подсознание было в покое, здесь ей ничего не угрожало.

Много часов спустя она проснулась от стука в дверь и мигания желтой лампочки. Кто-то просился войти. Она посмотрела на монитор камеры наблюдения.

Это был Пер. Фрэнси ему открыла.

— Я тебя искал, — пожаловался он.

— Я тут случайно заснула, — объяснила она. — Ты только приехал?

— Недавно.

Они сели в разные кресла и стали друг друга разглядывать. На Пере был серый деловой костюм, в котором он становился одним из толпы анонимных офисных зануд. Его пепельно-светлые волосы стали седеть на висках, а прическа была все та же — самая обычная, ничего не говорящая о человеке. Так он стригся с тех пор, как они познакомились. Синие глаза такие добрые, но улыбаться стали все реже. За последние два года он сильно постарел. Кожа бледная, морщинки стали глубже.