Росситер взял его за воротник и сказал:

— В ту ночь был сильный снегопад. Джинни мне рассказывала. В такую погоду не пройти двух миль до города. Кроме того, ты и в хорошую погоду не любил так далеко ходить. Но ты хотел театрального ухода. Ты, похоже, провел ночь в каретном сарае. — Том испустил вопль, когда Росситер поднял его, словно куклу чревовещателя, перенес за шиворот через комнату и поставил перед судьей. — Послушайте, сэр, — обратился к судье долговязый англичанин, — я не знаю, почему вы так боялись руки, которую отломили у статуи, но ваш сын знал об этом. Увы, характер у него скверный и мстительный. И он любит истории о привидениях. Или по крайней мере любил. Он вообще словно дитя: я знаю, я сам такой. И пока он лежал там в сарае и оплакивал свою горькую участь, ему пришел в голову план напоследок вас хорошенько проучить.

Судья Куэйл сидел с прямой спиной и безучастным взглядом. Том, попискивая, все еще висел в воздухе. Наконец Росситер его отпустил. Том плюхнулся на ковер и остался сидеть там. Вид у него был жалкий, нелепый и смехотворный.

— Знаете ли, сэр, — обратился Росситер к судье с доверительной улыбкой, — я ведь вообще-то чародей. Экзорцист. Смотрите, как я изгоняю дьявола. Взял и бросил его на ковер. Правда, он смешно выглядит? А ведь держал вас в страхе годы! — Он ухмыльнулся и продолжал: — Он такой же, как и все черти, сэр! Когда поймаешь его за шиворот и вытащишь на свет, он приобретает глупый вид. Но когда он сидит внутри вас, то кажется очень грозным.

— Вы хотите сказать, — начал было судья, — что это…

— Это, конечно, гипотезы, — отозвался Росситер, — но, похоже, он обошел дом кругом и заглянул в окно. — Он ткнул пальцем в окно, через которое сам проник в библиотеку. — Джинни сказала, что позже взошла луна, а вы спали на диване. Тут он вас и увидел. Я сам решил проверить это и весьма напугал мистера Марла и окружного детектива. Ну, а ночью эффект выглядел еще внушительнее. Особенно когда он смастерил из чулка перчатку и покрасил ее белилами. Если еще тут где-то стоял стол, то с дивана вам могло показаться, что по столу бежит рука.

Росситер говорил и говорил, сочувственно улыбаясь, словно растолковывал ребенку, что именно так напугало его в потемках. Все остальные молчали. Сцена была в полном распоряжении Росситера, и он получал от этого огромное удовольствие. Тут его осенила новая мысль, и он виновато обратился ко мне:

— Ну а вы, мистер Марл, наверное, решили, что я совсем спятил, когда застали меня в каретном сарае. Я в общем-то примерно понимал, что могло произойти, но кое-какие детали были мне непонятны. Я сказал, что расследую, вы спросили: «Что?» Я ответил: «Сам не знаю», — и не соврал. Но я нашел ведерко с белилами, а также старый чулок и попону, в которую он, возможно, завернулся, чтобы согреться. И я сказал, что все зависит от снегопада, что тоже было верно. А еще Джинни рассказывала, что вы в детстве играли в сарае и…

Том попытался встать, но Росситер ухватил его за шиворот и усадил обратно. Джинни начала истерически хохотать.

— В таком случае, — с трудом проговорил я, — это было единственное появление белой мраморной руки?

— Если что меня и ставило в тупик, — говорил между тем Росситер, опять взъерошив свои волосы и добродушно улыбаясь судье, — так это почему вы, сэр, так боялись этой самой белой мраморной руки. Я знал об этом, потому что сей актер на полу упомянул ее в ту ночь, когда его выставили из дому. Не знаю, почему она внушала вам такой страх, но думаю, в ваших же интересах рассказать нам об этом.

Но судья по-прежнему никак не мог сосредоточиться. Он сидел с таким видом, словно свет люстры ослепил его.

— Мой сын… — с трудом проговорил он. — Это сделал мой сын?

— Дайте мне встать, — захныкал Том, ерзая на ковре. Росситер отошел назад. — Не понимаю, что вы подняли вокруг этого такой шум? Ну я. Ну и что? Я уже давно об этом забыл. Я думал, вы скажете что-нибудь действительно важное…

Он переводил взгляд с одного присутствующего на другого, но сочувствия не увидел и побледнел еще больше.

— Что тут такого? — закричал он. — Подумаешь, Я ерунда. Это было давно. Это была шутка…

— Ладно, — сказал судья. — Ладно…

Том встал одновременно с судьей. Тот стоял и смотрел на Тома странным взглядом. Потом он протянул руку и похлопал его по спине.

— Значит, все остальное было… — начал он.

— Я понимаю, что такое мания, — сказал Росситер. — Я понимаю, что она творит с человеком, как превращает знакомые вещи в то, чего больше всего боишься. А вы, сэр, да будет мне позволено сказать…

Судья Куэйл выпрямился и сказал ровным глухим голосом:

— Я ничего не могу объяснить. — Он стиснул кулаки и стал озираться. — Что вы таращитесь? Вы хотели бы, чтобы я умер. Но я не доставлю вам такого удовольствия. Убирайтесь! Убирайтесь все.

Резко обернувшись, он задел ногой пузатую бутылку, из которой чуть раньше Том пил бренди и которая лежала сейчас на полу. Она покатилась по ковру, оставляя за собой мокрый след, а судья удивленно смотрел на нее, словно пытаясь понять, откуда она взялась.